Рос и Савицкий. За успехи в работе он был назначен заместителем начальника ОДТО Закавказской железной дороги, а в 1941 году стараниями начальника Главного экономического управления НКВД СССР Богдана Захаровича Кобулова его перевели на работу в Москву. Какое-то время выполнял особые поручения Лаврентия Павловича, а с середины 1941 года, когда Кобулов был назначен заместителем наркома внутренних дел СССР, Савицкий стал его помощником.
Свое участие в разработке «Монашки» Константин Сергеевич начал с беседы с чекистами, курировавшими ученых Академии наук и Московского госуниверситета. Ему нужен был специалист-историк по новейшей истории СССР, который проконсультировал бы его, дал ему ответ на поставленные наркомом вопросы о судьбе царя Николая II и его семьи. Его интересовал вопрос об отречении Николая II от престола, пребывания царской семьи в Тобольске, а затем в Екатеринбурге… Как царь и его семья попали в эти города? Вопросы… Вопросы… Их было не счесть… Но на них нужно было отвечать. Для этого и требовался ему человек, который помог бы ответить на них.
Савицкому помог старший оперуполномоченный 2‑го управления НКГБ СССР Виктор Иванович Кожевников, который с довоенных лет курировал Академию наук и прекрасно знал многих ученых-историков. Круглолицый, невысокого роста капитан госбезопасности словно из рога изобилия сыпал десятками фамилий, давал им яркие, сочные характеристики, подробно рассказывал о их научных трудах. Однако пока нужного помощнику Кобулова человека они среди названных Кожевниковым почти трех десятков московских историков найти не могли.
Но вот Виктор Иванович хлопнул себе ладонью по лбу и выдохнул:
– Старею, наверное, Константин Сергеевич. Доктора исторических наук Бориса Григорьевича Продвисова забыл. Из Института истории. Не человек – ходячая энциклопедия. Он и нужен вам. Мне кажется, для него нет неразрешимых вопросов. Да, и работает по интересующему вас периоду нашей родины.
Кожевников замолчал, открыл сейф и вытащил толстую, несколько потрепанную алфавитную книгу, страницы которой были испещрены фамилиями и номерами телефонов. Вот он удовлетворенно ткнул пальцем в страницу с буквой «П» и произнес:
– Телефон его у меня есть, Константин Сергеевич. Можем сейчас и позвонить.
Савицкий в знак согласия кивнул, и Виктор Иванович набрал номер телефона. В трубке раздался вежливый женский голос. Поздоровавшись, Кожевников попросил Бориса Григорьевича. Женщина попросила его подождать, и вскоре он услышал хриплый голос Продвисова. Виктор Иванович представился и попросил принять его хорошего друга для консультации по одному очень интересному вопросу истории СССР. Борис Григорьевич в ответ что-то буркнул, но Кожевников не расслышал и переспросил. Продвисов засмеялся в трубку и громким дружеским тоном сказал:
– Ты, Виктор Иванович, как всегда, темнишь, наводишь тень на ясный день. Ты говори, какой темой интересуется твой дружок. Думаю, в ней нет никакого секрета? А я соответственно подготовлюсь, и разговор у нас пойдет живой и конкретный.
Савицкий дал понять Кожевникову, что он готов говорить с историком. Старший оперуполномоченный в ответ расхохотался в трубку и произнес:
– Да вот он сидит рядом со мной. Зовут его Константином Сергеевичем. Он и объяснит тебе все, Борис Григорьевич, а я прощаюсь с тобой. До встречи.
Савицкий поздоровался с ученым и сразу сообщил, что ему срочно требуется консультация по очень сложному вопросу. Он помедлил и добавил, что его интересует судьба царя Николая II и его семьи. Продвисов не удивился вопросу, который поставил перед ним Савицкий. Недолго думая, он ответил, что вопрос ему ясен, кое-что о судьбе царской семьи знает и готов поделиться этими сведениями с уважаемым Константином Сергеевичем. Правда, для более точных ответов ему надо посмотреть кое-какую литературу, поэтому он примет его завтра, у себя дома. На том разговор был закончен, и они расстались.
24 марта 1945 года, перед самым обедом, Савицкий подъехал на машине к дому 5 по 3‑й Тверской-Ямской, где проживал Продвисов. Помощник первого заместителя наркома внутренних дел СССР поднялся на третий этаж и остановился перед высокими дверьми квартиры № 16, обитыми черным дерматином. На почтовом ящике, прибитом к двери, были наклеены вырезки названий пяти центральных газет и нескольких как научных, так и общественно-художественных журналов. Видно было, что интересы у хозяина квартиры были обширные и разнообразные.