Савицкий нажал на кнопку звонка, дверь открылась, и появился мужчина, в котором по описанию Кожевникова он узнал Продвисова. Это был несколько сутуловатый, широкоплечий человек, лет так за 60, на голове которого красовалась огромная копна седых волос с очками на лбу. Хозяин широко раскрыл дверь, протянул чекисту руку для приветствия, приглашая того войти в дом. Пожатие ученого было довольно сильным и искренним, чувствовалось, что силой Бог его не обидел.
Савицкий снял в прихожей пальто, и они вошли в кабинет профессора, стены которого были заставлены сплошь до потолка полками с книгами. Книги лежали стопками даже на полу. Чекист бросил взгляд по полкам. Какие только издания здесь не находились: царские за разные годы, эмигрантские, советские и иностранные на разных языках. Он удивленно качнул головой, так как не только прочитать все это, но и ориентироваться в такой массе литературы было, по-видимому, выше сил человеческих.
Продвисов, приглашая его сесть в кресло, быстрым шагом вышел из кабинета и вскоре вернулся с еще довольно симпатичной, неопределенных лет женщиной, которая изящно несла поднос со стаканами чая, сахарницей и вишневым вареньем. Продвисов представил свою жену Зинаиду Филипповну, а она, мило улыбаясь гостю, расставила чай на рабочем столе мужа и, пожелав им приятного аппетита, удалилась.
Савицкий с удовольствием отхлебнул глоток горячего чая, заправленного какими-то приятными травами, а Продвисов улыбнулся и спросил:
– Нравится?..
Константин Сергеевич восхищенно поднял большой палец, а Борис Григорьевич сказал:
– Это Зинуля моя собирает в лесу разные травки, и вот что получается.
Чай действительно был прекрасным. Савицкий с удовольствием выпил без сахара и варенья стакан вкусного чая, а Продвисов положил себе в розетку варенья и сказал:
– Не могу пить горячий чай. Всегда жду, пока остынет.
Затем он подошел к одной из многочисленных полок с книгами, вытащил одну из них в сером переплете и сказал:
– Пора и о деле поговорить, Константин Сергеевич. Как свидетельствует вот этот Придворный календарь на 1917 год.
Он показал книгу в руке и продолжил:
– Царь Российской империи Николай Александрович Романов родился 6 мая 1868 года, его жена Александра Федоровна, урожденная принцесса Гессенская, родилась 25 мая 1872 года.
У них было четыре дочери: великая княжна Ольга, появившаяся на свет 3 ноября 1895 года, великая княжна Татьяна, родившаяся 29 мая 1897 года, великая княжна Мария появилась на свет 14 июня 1899 года, и великая княжна Анастасия родилась 5 июня 1901 года, а желанный ими сын цесаревич Алексей Николаевич увидел свет 30 июля 1904 года. Других детей у русского царя не было.
Все они, уважаемый Константин Сергеевич, вместе с царем и царицей в ночь с 16 на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге, в доме Ипатьева, который располагался на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка, по приговору революционного пролетариата расстреляны.
Савицкий поднялся с удобного кресла, покрытого фиолетовым плюшем, прошелся по кабинету, затем взял календарь, долго смотрел в него, но вот усмехнулся и сказал:
– А недаром, Борис Григорьевич, говорят в народе, что родившиеся в мае всю жизнь «маются», страдают. Ведь посмотрите: царь с царицей и вторая дочь Татьяна родились в мае. Вот и «маялись» они, а с ними и вся многострадальная Россия.
Продвисов ничего не ответил Савицкому, а только вздохнул и продолжил:
– Вместе с царской семьей в доме Ипатьева расстреляны лейб-медик Николая II Евгений Сергеевич Боткин, брат известного русского врача, а также старший повар Иван Михайлович Харитонов, лакей Алексей Егорович Трупп и горничная Анна Степановна Демидова.
Историк с удовольствием отхлебнул большой глоток остывшего чая и съел ложку вишневого варенья, а Савицкий подошел к политической карте СССР, закрывавшей несколько книжных полок, и задумчиво смотрел на центр страны. Мысли чекиста были на Урале, в Свердловске, где в 1918 году расстреляли царя и его домочадцев. Вот он опять взял в руки придворный календарь и спросил:
– Как вы думаете, Борис Григорьевич, мог ли кто-нибудь из членов царской семьи сбежать из дома Ипатьева во время казни?
Продвисов удивленно смотрел какое-то время на Савицкого, потом отрицательно замотал головой и быстро сказал:
– Что вы. Что вы, батенька Константин Сергеевич, разве могло быть такое? Ведь времени сколько прошло. Больше четверти века. Нет, не слышал и не читал об этом. Я за эти годы перелопатил горы архивных материалов и тысячи разных книг. Нет, такого быть не могло.