– А кто им это приказал? Ты?
– Нет, нет! Это Крапчатый! Это все он!
– Врет? – Кулин скосил глаза на девушку.
– Нет. – Тихо ответила она.
– А ты, значит, не при чем? – С ненавистью выдохнул Кулин, прищурясь, в упор разглядывая бледное лицо сутенера.
– Я коммерсант! – Крикнул Аркадий, понимая, что этот аргумент вряд ли его сможет спасти. – Я девочками торгую. А тут клиенты такие… Денежные…
– И не только девочками. – Прошептала Ксения.
– Да? – Отреагировал бесконвойник. – И чем же еще?
– Спермой. – Так же тихо проговорила девушка.
– А это-то добро кому нужно? – Куль настолько опешил от такой новости, что немного разжал пальцы.
– За это добро в женской зоне платят столько…
– Женская зона?.. – Зек, дожидавшийся своей очереди, повторил эти волшебные слова, хищно глядя на Аркадия. Тот, почуяв слабину хватки своего визави, резко рванулся, чиркнув пуговицами по пальцам Куля, и побежал.
– Братва, этот знает, где еще бабы есть! – Раздался вопль подслушивавшего арестанта. Зеки, свободные от удовлетворения сексуальных потребностей, рванули за Аркадием.
Николай остался наедине с Ксенией. Насилуемые проститутки уже успели расслабиться и теперь откуда-то доносились лишь их стоны, да взрыкивания кончающих зеков.
Бесконвойнику хотелось о многом порасспросить ее, но, вспомнив вдруг о задушенном Семихвалове, он задал лишь один вопрос:
– Знаешь, как пройти к Крапчатому?
Ксения кивнула и, не говоря больше ни слова, повернулась и пошла. Она провела Кулина узкими коридорами, кое-где приходилось передвигаться на корточках, в других местах они протискивались в щели. Все это напоминало какой-то средневековый лабиринт. Лишь фонарик, жужжащий в кисти Николая, возвращал эти проходы в современность.
– Здесь.
Остановившись, девушка показала бесконвойнику такой же крест, как и тот, что открывал двери с другой стороны.
– Прощай. – Просто сказал Николай и нажал три, уже знакомые ему, точки в камне.
Потайная дверь начала медленно отворяться.
– До свидания… – Услышал Кулин, но когда он повернулся на эти слова, Ксения уже исчезла в темноте.
В корпус бесконвойник вышел в закуточке, рядом с кабинетом начальника шестого отряда. Об этом недвусмысленно говорила нарисованная неведомым художником табличка.
Ухмыльнувшись, Николай временно затушил в себе ярость. Он не собирался долго разговаривать с вором, но излишняя нервозность могла заранее насторожить Крапчатого. Впрочем, Куль понимал, что это пустая отговорка. Визит бесконвойника к авторитету сам по себе был вещью почти невероятной.
Войдя в секцию, где обитал вор в законе, под взглядами незнакомых зеков, Кулин спокойно прошел до закутка Крапчатого. Из-за простыней доносились несколько нетрезвые голоса. Скользнув ладонью по карману с финкой, зек постучал по стойке шконки.
– Кого принесло? – Вслед за этим недовольным бурчанием из-за занавеси показалась голова Колеса.
– К Крапчатому. – Насупившись, проговорил Куль.
– Занят он.
– А я говорю, нужен он мне.
– Кому я так нужен? – Бесконвойник без труда узнал голос авторитета. – Заходи, коль пришел, незваный гость.
Отогнув простынь, Николай вошел в знакомый отсек.
– Где-то я тебя видел… – Нахмурил брови Крапчатый. – Да, ты тот москаль, что Муху чуть не опустил!
Подобное заявление было встречено блатным гоготом. Куль окинул взглядом собравшихся здесь. Помимо самого авторитета, Колеса и вечного Доктора, присутствовали еще двое блатных. Все они, не таясь, пили коньяк, закусывая его толстыми ломтями жирной языковой колбасы.
Пятеро против одного. Нет, Доктора в расчет можно не принимать, да и эти блатари уже порядком назюзюкались и реакция у них, судя по движениям, была уже порядком замедленной. Куль быстро соображал, сохраняя на лице приклеенную улыбку.
– Конина. – Николай цокнул языком и, не спросясь, что само уже было нарушением зековской этики, взял в руки бутылку. – Армянский. Пятнадцатилетний…
Продолжая улыбаться, Куль размахнулся, рука с бутылкой описала кривую, которая закончилась на макушке одного из блатных. Тот, покрытый растекшимся коньяком и осколками стекла, с секунду посидел и вдруг рухнул лицом вперед, прямо на столик с закуской. Не бесконвойник этого не видел. Едва бутылка разбилась, он, продолжая движение, полоснул острыми гранями по лицу и, в завершение замаха, всадил ``розочку'' в шею Колеса. Блатной вскочил, обеими руками схватившись за раны. Кровь тут же залила ему и глаза, и модную черную одежду. Он, воя, заметался по закутку, срывая простыни и пачкая их белизну алыми разводами. А Николай уже сидел рядом с вором в законе и держал лезвие финки у его горла.
– Вот теперь поговорим. – Спокойно произнес бесконвойник. – Сидеть!
Оставшиеся нетронутыми Доктор и незнакомый Кулю блатной сперва замерли, а потом синхронно опустились обратно на шконки.
– Давай поговорим. – Почти равнодушно сказал авторитет.
– Давай, давай! – Зек уже не сдерживал свою злобу. – Зачем ты их всех убил?
– Я не убивал никого и никогда.
– Врешь! На тебе кровь десятка человек! Только за последние три дня! Мне Аркадий все рассказал!
– Ракушкин тебе солгал. – Невозмутимо проговорил Крапчатый. – Он настолько трясется, или, вернее, трясся, как я понимаю, за свою шкуру, что готов был убить даже собственных девчонок, если те лишь косо посмотрели на ближайшие погоны.
– А ты ими пользовался! Да!? И ни с кем не делился!
– Куль, ты же разумный мужик. Сам посуди, если бы открылось, что в этих стенах… – Авторитет медленно указал головой на ближайшую из них, Кулин же, рефлекторно, чуть сильнее вдавил лезвие в кожу вора. -…есть лаз на волю, то моей власти бы не хватило удержать мужиков. Разбежались бы все…
– А тебе командовать бы стало некем! – Язвительно откомментировал Николай.
– Власть мою, авторитет мой, никому не отнять! – Гордо произнес вор.
– Авторитет? – Хмыкнул бесконвойник. – Ты не авторитет, ты фошка! Ты за кусок пиздятины мужиков продал! И семейника моего…
Крапчатый, уловив что-то в изменившихся интонациях Кулина, попытался выскользнуть из объятий зека, но сталь оказалась быстрее. Финарь без видимого сопротивления, прорезал кожу, вскрыл вены и артерии, с легким хрустом вошел в трахею. Вор дернулся, обливаясь кровью, на его лице появилась гримаса боли и недоумения. Рассеченное горло издало невнятный звук, и авторитет разом обмяк и потяжелел.
– Вот так. – Сказал Кулин, выпуская мертвое тело. – Вот так…
Тело Крапчатого упало навзничь, Николай вздохнул и, не глядя на моментально протрезвевших шестерок, вышел в проход между шконками.
– Стоять! Руки вверх! Бросить оружие! – В проходе уже стояли незнакомые бесконвойнику сержанты-срочники и кум. В руках краснопогонников находились автоматы, и все они были нацелены на Кулина.
3.
Хляби земные.
Николай не знал, что Лакшин следовал за ним буквально попятам. Едва Куль открыл тайную дверь в восьмом отряде, об этом уже побежали докладывать Игнату Федоровичу. Тот, вместе с несколькими солдатами внешней охраны, пресек оргию на четвертом этаже ровно через пять минут после ухода оттуда Кулина. А свое последнее местопребывание зек открыл сам, ранив Колесо, который с дикими воплями принялся носиться по всему корпусу, собирая блатных на месть, вместо того, чтобы бежать к Поскребышеву.
Бесконвойнику очень повезло, что первыми на место примчался кум с солдатами, а не ``черная масть''. Иначе, от арестанта мало бы что осталось.
Потом, через полтора часа, Николай, опустошенный и апатичный, сидел, закованный в наручники, напротив Лакшина и, почти не мигая, смотрел на чуть выступающую из пола шляпку гвоздя.
– Ты хоть понимаешь, что натворил? – Спрашивал кум.
– Понимаю. – Тихо отвечал Кулин, но оперативник, словно не слыша этого слова, продолжал говорить на ту же тему: