— Входи, мастер, — раздался низкий голос хозяйки. Дарлан, отодвинув полог, послушно шагнул в комнату, где за маленьким столом, на котором сиял громадный свет–кристалл в тусклом стекле, наверняка единственный во всей деревне, он увидел Сигиру. Она была не молода и очень, даже чересчур худа. Эта худоба пугала. Руки Сигиры, лежащие возле стеклянного шара, напоминали засохшие ветви; крючковатый нос и тонкие губы не добавляли ей красоты. На хозяйке было черное платье с узорами в виде красных кругов, на ушах висели массивные серьги, а шею обхватывало монисто с жемчугом. Ее волосы, собранные в хвост, сохранили природную рыжину. Дарлан понял, о чем говорил староста: Сигиру легко заподозрить в том, что она общается с демонами. Он даже почувствовал, что покрывается гусиной кожей. Не она ли навлекла беды на деревню? Колобродка молча указала монетчику на стул подле стола, куда он без лишних вопросов уселся. Вблизи он разглядел ее глаза, и возникшее беспокойство испарилось, словно вода на углях. Таких добрых глаз Дарлан никогда не встречал.
— Зеленоокий мастер Монетного двора, — произнесла Сигира, слегка улыбнувшись, что придало ее суровому лицу некую мягкость.
— Дарлан, — представился он.
— Сигира. Слышала про тебя и зубаток, ты совершил благое дело. Тропин попросил помочь тебе в кое–чем, но не вдался в подробности. Ты странно смотришь на меня, мастер.
— Не знал, что колоброды селятся на одном месте.
— Тебя дивит, что среди моего народа есть те, кто не похож на остальных? Люди разнятся во всем, потому и я однажды решила, что странствия более не влекут меня. Здесь тихое место, вдали от больших городов, к которым у меня никогда не было любви. Прекрасный уголок, чтобы встретить старость.
— Согласен. По правде, мне здесь тоже нравится.
— Что еще тебя удивляет во мне?
— Тропин сказал, что ты, хм, пророчица и гадалка. Или я не совсем правильно его понял? — спросил Дарлан.
— Скорее, он неправильно объяснил. Пророчица? Нет, боги давно не одаривали этим умением людей. Гадалка? Уже ближе. — Едва Сигира замолчала, как свет–кристалл заморгал. Она коснулась кистью, похожей на паука, его поверхности, и шар успокоился.
— Нелицензированная магия? Что на это говорит инквизиция?
— Ты где–то видишь по близости гончих господних? Или, может быть, сам приведешь их сюда? Я искренне верю в Аэстас, Колума и Хиемса, а если не обучалась в академиях волшебства, это еще не значит, что я овладела магическим навыком через демонов Малума. Просто знай, что у моего народа свои секреты.
— Прошу прощения, не хотел обидеть тебя, — извинился Дарлан. Не хватало, чтобы его выставили за порог.
— Прощаю. То, чем я владею, не совсем магия. Это шаманизм. — Сигира внимательно следила за реакцией монетчика.
— Шаманизм? Те самые обряды урсалов?
— Все верно, те самые. Тайное искусство существ, что однажды предали нас, начав безжалостную войну, а потом вдруг побросали оружие, покаялись и ушли за Облачные горы, где, видимо, сгинули. Когда наши народы еще состояли в союзе, колоброды часто путешествовали среди них, поэтому нам удалось кое–что перенять у их шаманов и сохранить до сегодняшних времен.
— Но ведь шаманизм связан с обращение к богам урсалов!
— Да, но разве церковь отрицает, что кроме святой тройки, были другие боги? Нет, боги были или есть не только у людей. Вера в Аэстас не запрещает мне обратиться к тем, в кого веровали урсалы, хотя, само собой, у инквизиции может быть и другое мнение на этот счет. Но лично я не желаю их об этом спрашивать.
— Интересный ты человек, Сигира, — сказал Дарлан.
— Не менее интересный чем вы, монетчики. — Колобродка ухмыльнулась. — Но, кажется, ты пришел с какой–то целью? Или ты всего–навсего хотел поболтать по душам?
— Мне нужна помощь в охоте.
— Охоте? На кого?
— На вукулу.
— Ах, вон оно что. — Сигира постучала пальцем по стеклянному шару, чуть пригасив яркость свет–кристалла. — Тебя прислали, чтобы задать вопрос, которого в этой деревне все боятся, как огня.
— И что это за вопрос? — уточнил Дарлан.
— Если оборотень из местных, то кто же он?
Задумавшись, монетчик понял, что Сигира права. Староста давно мог сам выяснить у нее, есть ли среди жителей деревни тот, кто задрал отца Кетро. Но что, если это тоже чей–то отец или сын? Или мать, или дочь? Как поступать с виновным? Вызвать инквизиторов? Те казнят вукулу, но могут заинтересоваться Сигирой, когда кто–то проболтается про нее. Устроить самосуд? Как потом жить по соседству с семьей оборотня? Тропин пытался снять с себя ответственность, переложив ее на так удачно появившегося Дарлана, который, выполнив заказ, уедет, а жизнь в деревне, чуть погодя, вернется в прежнее русло. Что ж, осуждать за это старосту было глупо.