— Он тебе до сих пор не рассказал? — спросила Тристин, осуждающе глядя на монетчика.
— Ну, он не особый любитель делится прошлой жизнью, я о вас–то только узнал. Иногда из него приходится клещами что–нибудь вытянуть. Например, как создают мастеров.
— Какая неудачная шутка. Может, он тебе еще рассказал подробно, чем мы занимались ночью?
— Нет, и секрет Монетного двора тоже не выдал. Просто я тут представил, что вы начнете кричать, потеряете самообладание. Хотелось посмотреть на женщину с татуировкой монеты в гневе.
— Очень опасное зрелище.
— Так. — Дарлан не выдержал, ударив ладонью по столешнице. Он чувствовал, что однажды придет час выложить эту историю иллюзионисту, но не кому–то еще. Фаргенете. Его стыд и позор, предательство ордена. Его груз, который он всегда будет нести на плечах. — Хорошо. Вот что случилось в этом треклятом королевстве.
Он начал говорить и возникло странное ощущение. Рассказывать было не так уже и трудно, как ему думалось. Дарлан почему–то был уверен, что воспоминания о Фаргенете вновь принесут ему боль, но боли не было. Прошло время, он с головой ушел в охоту на чудовищ, ночь с Тристин. Ему стало легче.
Дарлан начал издалека. Он поступил на службу к барону Залину телохранителем его младшей дочери. Ее звали Аладея, милая девочка с двумя маленькими родинками на щеках. Когда он только приехал, ей было всего восемь. Барон не переживал за безопасность дочери, но жаждал продемонстрировать свое богатство. Не считаясь землевладельцем, имеющим влияние на фаргенетского государя, он хотел доказать, что не только король и некоторые могущественные бароны могли позволить себе траты на мастера Монетного двора. Младшую дочь Валин обожал, делал шикарные подарки, самым дорогим из которых стал Дарлан.
Служба в Фаргенете нравилась Дарлану. Ему предоставили отдельную комнату возле покоев Аладеи, обставленную, словно для баронского сына. Он имел возможность бродить по всему замку, пользоваться библиотекой, ибо приобрел страсть к чтению еще во время обучения на Монетном дворе. Какое–то время Тристин его даже беззлобно дразнила книжным червяком. Дарлан завел новых друзей. Особенно он сошелся в Гленнардом, капитаном личной гвардии барона. Их объединяла любовь к лошадям, хорошим шуткам и отношение к простым людям. На службе Дарлан редко использовал свои способности для убийств, лишь несколько раз барон привлекал его к битвам, когда случались территориальные споры, которые не успевал урегулировать король.
И, конечно, ему было легко находиться почти все дни рядом с Аладеей. Девочка росла послушной, умной, неизбалованной. Дарлан слушал, как она читала, учил ее ездить на лошади, как правильно обращаться с подпругой. Аладея за все годы никогда не приказывала, а просила, считая монетчика не телохранителем, которой должен повиноваться каждой ее прихоти, а старшим другом. Иногда, она даже делилась с ним переживаниями и секретами, которые утаивала от служанок и родственников. Их постоянное общение сближало. Дарлан тоже относился к Аладее с братской любовью. До тех пор, пока маленькая девочка не превратилась в цветущую девушку небесной красоты. В женщину, которая уже знала, кто она, и на что способна.
Они влюбились друг в друга. На шестнадцатые именины Аладея первая призналась в этом, когда закончился пир в ее честь. Дарлан пытался объяснить ей, что это неправильно. Она его госпожа, он всего лишь слуга, между ними пропасть в происхождении, и он — мастер Монетного двора. У него не должно быть семьи. Тем более он не мог претендовать на сердце дочери фаргенетского барона. Аладея молча выслушала его слова и сразу же поцеловала. В этот момент Дарлан с ужасом осознал, что он этого тоже хотел, хотел всем сердцем. Осознал, что его постоянные мысли об Аладее — это уже не просто забота о дочери своего нанимателя, который заплатил гигантскую сумму магистрам ордена. Нет, это мысли о любимом человеке, о той женщине, с которой он бы встретил конец света, если бы все демоны Малума разом сбежали из Тьмы.
Все их свидания происходили тайком. Дарлан понимал, что если Залин узнает об этом, его выгонят, а на репутации Монетного двора появится грязное пятно, которое будет сложно отмыть. Он иногда ловил себя на мысли прекратить эти отношения, которые легко принесут беду не только ему, но и Аладее. Но каждый раз отгонял их, как назойливых мух. Он любил, остальное неважно. Будущее волновало его все меньше и меньше.
А потом все рухнуло. Его сбросили с самой высокой скалы мира, в самую глубокую расщелину, где его сердце разбилось на тысячу осколков. Они проводили время вдвоем, отец Аладеи разрешал уезжать им без слуг в домик в дальних садах. Они предавались утехам весь день, а потом просто лежали, наслаждаясь тишиной. Брат Аладеи Вилар вернулся из поездки в Дретвальда, узнал в замке, что сестра в садах с Дарланом, и поскакал туда. Он привез ей подарок, который сию же минуту желал вручить. Чтобы сделать сюрприз Вилар оставил коня подальше, поэтому монетчик не услышал стука копыт по булыжникам. Тихо подкравшись к домику, Вилар заглянул в окно. Увиденное, его не обрадовало. Он ворвался внутрь и устроил скандал. Дарлан до сих пор помнил лицо Аладеи — глаза как блюдца, открытый рот, неподдельный страх. Ее брат, выплеснув негодование, умчался в замок за бароном. Аладея зарыдала, она боялась представить, что теперь будет. Дарлан оделся, готовясь к худшему. И правильно сделал. Ибо случилось не просто худшее. Случилось то, чего бы он не увидел и в самом жутком кошмаре. Именно в тот день, он познал истину — люди бывают жестокими, даже если жестокость кажется последним, на что они способны.