Когда приехал барон в окружении гвардейцев, слава богам, что не было Гленнарда, Залин заревел, словно раненый лев. Что, забери его демоны, тут происходит, хотел он знать. Почему его дочь лежит, прикрывая обнаженное тело одеялом, при своем слуге? Дарлан уже подготовил слова, но его опередила Аладея. Она в слезах, спасая себя от отцовского гнева, а может, спасая семью от будущих разговоров за спиной, сказала, что Дарлан взял ее силой.
В тот миг Дарлану показалось, что пол под его ногами исчез, а он провалился вниз, прямо к Хиемсу. Он попытался возразить, образумить Аладею, но та кричала, что он угрожал убить ее, если она посмеет кому–нибудь рассказать о них. Тогда Залин скомандовал гвардейцам обнажить мечи. Рассудив, что казнить без суда монетчика на месте, значит, нанести ненужное в этой итак щекотливой ситуации оскорбление Монетному двору, барон, едва сдерживаясь от нападения, предложил Дарлану не сопротивляться, дать себя связать, а потом ждать приговора в замковой темнице. Дарлан взвесил все. Его оклеветала та, кого он любил, та, которая мгновенно забыла о своих чувствах из–за гордости и страха порицания. Ее слова будут неоспоримыми доказательствами его вины, Вилар тоже не останется в стороне. Дарлана ждало повешение. Ноги онемели, в голове гудело, словно кто–то ударил его. Но ведь так и есть, Аладея не просто ударила его, она его убила, уже!
Тогда Дарлан принял решение. Бежать. Он с легкостью прорвался к выходу, ни разу не обагрив кровью клинок и не воспользовавшись монетой. Оставив позади свою любовь, стонущих на полу воинов и барона, Дарлан вскочил на коня и направился прочь, не сомневаясь, что скоро за ним отправятся в погоню, а Монетный двор больше не его братство.
— Дела, — протянул Таннет после некоторого молчания. В начале рассказа он принялся есть, но ближе к концу забыл, что держит ложку.
— Ох, Дарлан, как же так. — Тристин нежно коснулась рукой его ладони. — Ты же знал, что нельзя, нельзя влюбляться в эту Аладею, сожри ее Малум!
— Тебе ли не знать, как действует любовь? Многие ли способны устоять перед ней? — спросил монетчик.
— Ты прав, я когда–то не устояла перед юнцом, который старался помочь всем, кому только мог. Теперь ты точно должен вернуться на Монетный двор со мной. Мы обязаны объяснить магистрам, что никакого насилия не было, ты оступился, но не настолько, чтобы требовать твоей головы.
— Тристин, я все равно предал заветы ордена, меня не пощадят.
— Не глупи! Вспомни, у братства случались проблемы и ранее, твоя — не самая серьезная. Нужно ехать, усек?
— Я не могу, — сказал Дарлан. — У меня здесь незаконченное дело, мы охотимся на тварь, которая убивает людей, понимаешь? Не могу оставить их и просто уехать.
— Так давай после! Боги, Дарлан, я оставила своих учеников, чтобы найти тебя. Разберитесь с этим чудовищем, а потом уедем, — предложила Тристин.
— Нужно подумать.
— Подумай, а я подожду у себя. Господин маг, приятно было познакомиться.
Когда она вышла из эркера, Таннет заговорил:
— Не вздумай ехать! Сам веришь, что тебя оставят в живых?
— Разумеется, нет. Мне нужно время, чтобы убедить Тристин. Давай лучше займемся делом. Есть предложения? — Дарлан хотел побыстрее уйти от Фаргенете.
— Конечно, я изучил карту, поэтому предлагаю засесть здесь. — Иллюзионист показал на желтый флажок. — В этом месте еще не было убийств, но рядом стригойя или стригойи уже пили кровь. Есть большая вероятность, что сюда они расширят свои охотничьи угодья. Тут стоит склад, на котором я расположусь, не потревожив никого из жителей. Приготовлю арбалет с серебряными болтами, замаскируюсь иллюзией. А ты внизу сыграешь гуляку, топающего домой после вечернего отдыха. Как тебе идея?