— Мы спрячем тебя, ему сообщим, что казнили тебя сами.
— Тристин, я не хочу остаток жизни провести в плену в том месте, где когда–то рос. Я нашел цель, цель, ради которой Ламонт и Камал основали братство. Помогать людям, всем без исключения, а не только тем, у кого туго набит кошелек. Орден давно преследует лишь одну цель — личное обогащение магистров, а не благо человечества. Вместо того чтобы защищать всех людей от тварей, что расплодились в мире, мастера охраняют сон королей, принцев и принцесс, обороняют обозы богатых купцов от разбойников. А как быть простому фермеру? Тристин, Монетный двор давно не тот, о котором мы слышали до того, как нас взяли на обучение. Или ты готова поспорить с этим?
— Я не буду с этим спорить, Дарлан, — ответил она, отстранившись. — Но мы должны подчиняться ордену, хочется нам этого или нет.
— Так уходи, брось все. Путешествуй с нами, истребляй чудовищ, у тебя неплохо вышло со стригойей.
— Оставить учеников?
— Есть те, кто смогут также хорошо заботиться о них, как ты! Трамин, Уланта, Холдрет, — напомнил ей Дарлан. — Я не смогу поехать с тобой, но ты можешь остаться.
— Нет, нет, нет. — Тристин, как ужаленная, вскочила с кровати. Он увидел, что по ее щекам покатились слезы. Боги, да что с ней такое?
— Тристин? Если не хочешь, просто возвращайся одна. Скажи магистрам, что не нашла меня, пусть посылают другого.
— Не выйдет, утром я уже отправила донесение, что ты в Кордане через банк «Князь Гендал». Когда ты спал, я вышла и гуляла по улицам, роясь в своих мыслях. Я билась, молила богов, чтобы поступить правильно, но ответа не было. Чуть по дурости не кинула монету, чтобы определить решение. Но все же сделала выбор, самый сложный в своей жизни.
— Что ж, я не вправе осуждать тебя за это.
— Дарлан, я бы хотела быть с тобой, плюнуть на магистров, охотиться на нечисть, но нет, это невозможно. — Тристин утерла слезы рукавом своей крутки.
— Почему?
— Потому что я рассказала тебе не все. Магистры поставили условия: либо я заставляю тебя ехать вместе со мной, либо я должна тебя убить.
— Выходит, ты солгала днем? — Дарлан был поражен, но не этим обманом, а тем, что Тристин согласилась с предложением совета Монетного двора. — Я не верю своим ушам! Ты им не отказала, не послала их к демонам? Не потребовала, чтобы вместо тебя назначили моим палачом другого мастера?
— Да я даже не думала о втором варианте! Я надеялась, что ты не будешь таким упрямым бараном, а поедешь со мной без лишних слов. А не отказал я по одной причине. Никого, кроме меня магистры не рассматривали. Дарлан, они пообещали, что если я не приведу тебя или не убью, они… — Она запнулась, сжав кулаки.
— Проклятье, Тристин, говори же!
— Они пообещали, что двое моих учеников из числа тех, кто уже прошел обряд инициации, будут подвергнуты обряду извлечения.
— Что? — ужаснулся Дарлан. Он был готов услышать все, что угодно, но эти слова повергли его в шок. Магистры растеряли последние крупицы человечности. Обряд извлечения применялся крайне редко, когда кто–то из мастеров совершал нечто запрещенное орденом. Именно это наказание, скорее всего, ожидало его самого, если бы он вернулся на Монетный двор. Его бы бесчувственного связали железными цепями, отнесли в подземелья замка, где он получил способности управлять монетами. А затем из него бы вытянули весь эфир, который в нем бурлил. Медленно, по каплям, каждая из которых причиняла бы ему немыслимые мучения. Затем наступил бы финал. Его поломанное тело выставили бы на всеобще обозрение, а спустя ночь прекратили бы его страдания, перерезав глотку.
— Да, — продолжила Тристин, — причем я должна буду лично выбрать, кого отдать на растерзание. Поэтому я не могу и остаться с тобой.
— Это сумасшествие, настоящее помешательство, они не посмеют!
— Я не желаю это проверять. Не желаю!
Они сидели, погруженные каждый в себя, словно в темный омут, на дне которого можно найти что–то, что могло спасти положение. Дарлан думал, способен ли он пожертвовать своей жизнью, ради учеников Тристин. Способен ли он отдать себя на убой, словно жертвенного агнца, которого приносили в дар своему богу иренги? Он боялся нащупать ответ, ибо подозревал, что нет. Нет, не способен, теперь, найдя смысл в жизни, не способен умереть ради двух юных, ни в чем не виноватых парней или девушек, который вдруг стали разменными монетами в этой безумной сделке. Он может спасти лишь другие жизни, продолжая очищать мир от мутантов, демонов и некромантской нежити.
— Я не могу тебя убить, — прервала тишину Тристин. — Не могу.
— Я бы не хотел драться с тобой.
— Что же нам делать?
— Не знаю.
— Есть один выход.