— Какой? — спросил Дарлан, ибо сам никаких выходов не видел.
— Ты убьешь меня.
— Прекрати! Не сходи с ума вслед за магистрами!
— Иного способа нет.
— Проклятье! Никогда больше не произноси этот бред, я не собираюсь убивать тебя. Если ты совсем обезумела, найди того, кто это сделает, или покончи с собой. Но Тристин, так не должно быть, нам нужно больше времени, чтобы их обхитрить.
— Они догадаются, что если я погибну не от твоей руки, то так я обведу их вокруг пальца, Дарлан! — воскликнула она.
— Все, оставим этот разговор до завтра, тебе надо отдохнуть.
Быстрым шагом Дарлан вышел из ее комнаты. Что за день, хуже, чем тогда в Фаргенете он и предположить не мог, а сейчас, казалось, что боги решили загнать его в ловушку пострашнее. Какие стригойи, магистры — вот кто истинные твари.
Таннет уже спал, как обычно ворочаясь во сне. Дарлан буквально рухнул на кровать, но достаточно удобное ложе, теперь будто острыми шипами вонзалось в его тело. Так он пролежал до самого утра.
Проснувшись, иллюзионист умылся, подготовил к отъезду вещи и спустился вниз, чтобы расплатиться за комнату и эркер. Дарлан не хотел вставать, но понимал, что это глупо. Разговора не избежать. Он встал и направился в общий зал, чтобы позавтракать, хотя аппетит полностью отсутствовал. Таннет уже поглощал вареные яйца с ветчиной за угловым столом.
— Выглядишь не очень, — сказа он, прищурившись.
— Дурные сны, — соврал монетчик. Скорее, дурная явь.
— Вы договорились о чем–то с твоей дамой.
— Пока нет.
Тристин появилась чуть позже. Дарлан с удивлением обнаружил, что она держит его клинок, который он оставил в комнате. Замерев в центре зала, Тристин швырнула меч Дарлану. Поймав его, монетчик воскликнул:
— Не начинай, Тристин! Я уже сказал, что не буду драться с тобой.
Немногочисленные постояльцы гостиницы, до этого мирно завтракающие, в панике попрятались под столы. Хозяин бросил тряпку и сбежал на кухню. Обстановка накалилась, Таннет непонимающе переводил взгляд с Дарлана на Тристин и обратно. Пауза затягивалась, наконец, Тристин произнесла каким–то незнакомым голосом, в котором в единое целое слились решимость, печаль и гнев:
— Будешь! Прямо здесь и прямо сейчас.
— Нет, ты не можешь заставить меня.
— Ошибаешься. — Тристин вытащила несколько монет из поясного кошеля. — Если ты откажешься, я убью иллюзиониста.
Дарлан еще не успел осознать, что она сказала, как монета полетела в Таннета. Ее Дарлан отбил клинком, затем вторую, потом еще одну и еще. Маг в ужасе пытался вжаться в стену, забыв, что под столом было хоть немного безопаснее. Закручивая монеты, Тристин продолжала швырять смертельные снаряды. Она выманивала Дарлана, который с трудом подстраивался под ритм ее бросков. Отразив очередную марку, монетчик двинулся вперед, размахивая мечом все быстрее и быстрее с помощью эфира. Выждав момент, Тристин пнула стул в Дарлана. Он перепрыгнул его, перевернулся в воздухе, не прекращая стальной вихрь. Когда монетчик приземлился, их клинки скрестились.
— Тристин, одумайся! — Дарлан видел перед собой ее фиалковые глаза, видел уже заметные морщинки вокруг них. И видел, что сделала выбор и теперь пойдет до конца. Не говоря ни слова, Тристин атаковала, Дарлан парировал, затем все повторилось. Они бесконечно меняли стойки, вращались вокруг оси, ускорялись, замедлялись, пробовали пробить защиту. А потом она вдруг улыбнулась, смутив на неуловимое мгновение Дарлана. Воспользовавшись его замешательством, Тристин повалила его хитрой подножкой, и в два прыжка оказалась у Таннета, занеся над белым, как смерть магом, меч. Был ли у Дарлана выбор? Мог ли он поступит как–то иначе? Даже боги в тот момент не ведали. Дарлан толкнул эфиром перед собой меч, который с ужасным звуком вошел в спину Тристин. Она выронила свой клинок, который зазвенел на каменном полу, и медленно осела.
— Прости, что вынудила тебя, — прошептала Тристин, когда Дарлан опустился перед ней на колени. Ее лицо странно размылось, лишь через какое–то время монетчик понял, что это из–за слез. Его слез. Когда он плакал в последний раз? Теперь он будет помнить об этом.
— Зачем? Зачем? Мы бы что–нибудь придумали.
— Ради моих детей, — сказал она, и ее фиалковые глаза погасли.
Вокруг загудели люди, но Дарлан их не слышал. Он не слышал ничего, и ничего не хотел ни слышать, ни видеть, ни чувствовать. Боль сдавила его сердце, накатила тошнота. Он убил своего друга, свою любовь. Проклятье, почему все так случилось, почему именно с ним? Разве когда–то он не вытерпел достаточно лишений и бед, чтобы судьба стала милостивей к нему? Он обнял Тристин и просидел так очень долго. Кто–то позвал стражников, но Дарлан не нашел в себе сил что–то им объяснять. С этим прекрасно справился Таннет.