На базаре давали представления кукольники, окруженные толпами хохочущих мужчин и мальчишек, они радовались, глядя на шутки и ужимки кукол, которыми управляли искусные мастера. Привлекали к себе внимание и рынки рабов. Здесь хорошенькие девушки, чью девственность гарантировали их темнолицые турки-продавцы, оголялись, неспешно и так скромно, что лишь подогревало аппетиты потенциальных покупателей. Девушки были очень молодыми, некоторые из них были просто детьми, и все очень испуганные. Их захватили во время налетов. Облик этих пленниц был необычен, были здесь светловолосые девушки, были и с темными кудрями; на мужчин смотрели робко карие, серые, зеленые или синие глаза. У некоторых детей были изящные черты лица, явно египетского происхождения, хотя кожа у них была черной и блестела, как черное дерево.
Темуджину нравилось наблюдать за кричащей и торгующейся, ругающейся и смеющейся толпой, пестрой и состоящей из представителей многих народов.
По узким улочкам бродили высокие суровые афганцы с огромными усами и в высоких тюрбанах, от которых несло невесть чем. Тут прохаживались буддисты и монахи-таоисты в красных и оранжевых саронгах, а их шляпы с широкими полями отбрасывали фиолетовые тени на холодные, цвета старой слоновой кости лица. В руках они сжимали молитвенные колеса. Тут же шныряли хитрые с поджатыми губами и сверкающими глазами евреи, неся туго свернутые молитвенные свитки. На базаре можно было видеть кочевников в сапогах из оленьей кожи и в меховых шапках. Здесь же бродили сдержанные, несуетливые китайцы, тибетцы, индусы, караиты, уйгуры, меркиты, тюрки и даже голубоглазые высокие мужчины, прибывшие из краев, где почти всегда царила зима. Также там были персы, равнодушные и элегантно одетые. Они смотрели свысока на эти смешанные толпы. Здесь вся Азия встречалась с соседями и презирала их. Это в особенности касалось религий людей. В специально отведенном месте резали свиней и там же их продавали. Но эти лавки находились в отдалении от лавок мусульман и евреев.
Темуджин никак не мог решить, куда ему глядеть, что интереснее. Ему даже нравилась эта ужасная, одуряющая до потери сознания вонь и пыль, стоящая стеной в воздухе. Когда они проезжали мимо места, где торговали конями, он попросил остановиться и спешился. Он и продавец говорили на разных языках, но это не помешало им начать бурные объяснения и выкрикивать оскорбления, когда Темуджин со знанием дела принялся осматривать коней. Наверно, их голоса звучали слишком громко, потому что сразу собралась вокруг толпа. Все отпускали насмешливые реплики и давали советы. Талиф, сидя на верблюде, с ухмылкой следил за представлением. Наконец Темуджин с проклятиями пробрался сквозь толпу и взобрался на своего верблюда.
— Эти животные не годятся даже для того, чтобы их отправить в котел, — с презрением заявил он, не обращая внимания на то, что вслед ему несутся проклятия и ругательства хозяев коней.
Остановился Темуджин и рядом с местом, где торговали верблюдами, и снова остался недоволен.
— Они тоже никуда не годятся, — подытожил он.
Он настоял на остановке у винной лавки и вошел внутрь. Талиф предпочел остаться снаружи, а Темуджин выпил огромное количество вина и рисовой водки, и ему пришлось просить Талифа заплатить за него, потому что у него не было с собой денег. Подозрительный хозяин лавки ловко поймал брошенные Талифом деньги и долго низко кланялся, смотря вслед важным людям, удаляющимся на белых надменных верблюдах.
Внезапно раздался шум, началась сумятица и драка. Какой-то веселый молодчик купил визжащего поросенка и протащил его по улочкам, занятым прилавками и лавочками мусульман и евреев. Это было страшное святотатство. Молодые евреи и мусульмане выскочили из лавочек и начали драку с юношами, поддерживающими «смелого» шутника, большинство из которых были буддисты и христиане. Все с упоением и страстью дрались и не разбирали, куда наносят удары. Появилась стража с длинными дубинками, и всем без исключения досталось «на орехи»! Тем временем свинью кто-то потихоньку «увел». Через некоторое время все успокоилось. Лавочники уселись за прилавки и начали, как обычно, зазывать покупателей. «Воюющие стороны» отряхнули одежды, поправили тюрбаны и шапки, а толпы разошлись по своим делам.