Шепе Нойон еще раз огляделся, вслушиваясь в звуки, а затем снова лег, решив, что разбудившие его мужские, приглушенные, отчаянные рыдания ему приснились.
Глава 24
Каждое утро Джамуха нетерпеливо осматривал розовый горизонт, и каждый вечер также внимательно разглядывал гиацинтовый горизонт, отчаянно надеясь увидеть возвращающегося Темуджина. По мере того как проходили дни, его тревога усиливалась.
Джамуха не был глупцом, и ему было неуютно занимать отведенное ему Темуджином место. Он прекрасно понимал, что управляет ордой временно, у него нет истинной власти. Настоящая власть находилась в руках молчаливого красавца Субодая. Правда, Субодай уважительно спрашивал у Джамухи совета, что случалось достаточно часто, но это была простая формальность. Сам Джамуха беспомощно тащился по дороге, выбранной для него другим человеком. Для него, с его тайной и жгучей жаждой власти, так жить было просто невозможно. На лбу у Джамухи проявились глубокие морщины, он легко раздражался по пустякам, чтобы показать людям, что ханом является именно он, а не Субодай. Он капризничал и тиранил окружающих, но даже это не доставляло ему удовольствия. Под внешним почтением Джамуха улавливал недоверие к себе и даже насмешку.
Если бы так случилось с Темуджином, он в открытую стал бороться с проявлением неуважения и легко поборол бы все проявления недоверия и разные уловки от соплеменников, но в Джамухе сочетались гордыня и неловкость и даже несмелость. Он был скрытым эгоистом и не желал явной борьбы, потому что сомневался в том, что сможет в ней победить.
Он был слишком брезгливым, чтобы быть чересчур жестоким. В его характере не было настоящей доброты или тепла, поэтому его не любили и не уважали. Он постоянно пребывал в состоянии смущения, испуга, и ему было не по себе среди своих друзей и соплеменников.
Проходило время, и суровому, но справедливому Субодаю с трудом удавалось с помощью силы и угроз заставлять людей слушаться Джамуху. Нервный Джамуха вскоре все понял и возненавидел Субодая.
Как-то он совершил страшную ошибку, плоды ее пожинал много лет спустя. Дело в том, что он дал слово во время своего правления попытаться исправить допущенную «несправедливость» по отношению к некоторым людям, чтобы иметь возможность, когда Темуджин вернется, показать, что его анда правил неверно. По установленному Темуджином правилу каждый нокуд обладал абсолютным контролем над жизнью и смертью членов общества, объединившихся под его началом. Нокуды принимали все решения, судили раздоры и ссоры, наказывали виновных. Если нокуд приговаривал человека к смерти, никто не смел оспаривать его решение.
Так случилось, что однажды во время заката солнца Джамуха мрачно шагал по улусу к тому месту, откуда он изо дня в день вглядывался вдаль, пытаясь увидеть отряд Темуджина. Это место располагалось в той части, которой управлял строгий мужчина средних лет по имени Аготи. Джамухе он не нравился, потому что был излишне суровым. Погруженный в свои мысли Джамуха не сразу обратил внимание на приглушенные рыдания женщин и вопли детей, которые доносились из большой юрты, но когда наконец услышал шум, отправился, чтобы узнать, в чем причина криков. Переступив порог, он увидел около двадцати молодых женщин, двух старух и около дюжины детей, столпившихся в дымном полумраке юрты. Большинство из них, сидя на корточках, раскачивалось, прикрыв головы тряпками.
Джамуха крикнул, но его крик утонул в воплях, потом его заметил один мальчик и сказал об этом своей матери, она — соседке, та — следующей, и через мгновение при виде Джамухи все завопили еще громче. Одна из женщин распростерлась у ног хана, начала их целовать и омывать их горькими слезами, умолять его о милосердии. Через миг к ней присоединились и остальные женщины. Ночной воздух разрывался от их криков и хриплых жалобных голосов. Снаружи собралась небольшая толпа.
С трудом Джамуха понял, что их хозяин Чутаги был приговорен к смерти, и в полночь его должны были удавить по приказу Аготи. Никто из женщин не знал причину сурового приговора, но вопили, что только Джамуха Сечен, великий хан, может им помочь. Люди собрались вокруг него, валялись у него в ногах, хватали за халат и не переставая рыдали. Слабый свет падал на их мокрые темные лица и растрепанные волосы. Одна из этих женщин была матерью Чутаги, а старуха была его бабкой. Среди остальных были его жены, дочери и сыновья.