Джамуха резко промолвил:
— Мне доложили, что ты плохо отзывался о нашем господине Темуджине. Меня возмущает твоя глупость и неуважение к хану. Нам нельзя, чтобы в такое время наш народ разделился, что бы ты об этом ни думал. Но ты высказал свое мнение как свободный человек. Смелость в разговорах — это еще не предательство. Иди, тебя никто не тронет, но в будущем попридержи свой язык.
Чутаги продолжал смотреть на него, выражение его лица не изменилось. Он, казалось, стал еще нахальнее и неприятнее. Джамуха был поражен, когда на лице Чутаги появилось выражение сомнения и удивления.
— Я свободен, господин? Я могу идти, совершив предательство?
Джамуха взвился в воздух после этих глупых слов:
— Идиот! Ты не слышал, что я тебе сказал?
Чутаги молчал и больше не казался смелым. Он о чем-то сильно задумался. Потом лицо его сморщилось, и Джамуха увидел, что он готов разразиться рыданиями.
— Но, господин, я призывал людей к бунту! Я совершил предательство и проявил неповиновение. Я должен умереть, потому что нарушил главный закон моего народа. Я заслуживаю наказания.
Джамуха не понимал этого человека. Он был в шоке и долго не мог вымолвить ни слова. Он боялся, что сейчас начнет орать нечто непонятное и ударит глупца, но тут выкрикнул:
— Идиот! Убирайся с глаз моих!
Чутаги ничего не понял, быстро заморгал глазами, попятился и едва не вывалился из юрты.
Джамуха начал громко стонать.
— Эти животные! Грязные животные!
Он закрыл лицо ладонями, ощущая себя абсолютно больным, и почувствовал, что сейчас его вырвет.
Люди на улице молча переглядывались, и каждое лицо походило на лицо Чутаги: все были поражены, испуганы, теперь мир не казался им устойчивым, безопасным, наведенный с трудом порядок был утрачен. Один за другим люди потянулись к своим юртам, и вскоре весь улус замер, будто люди находились в глубоком трауре. Костры перестали гореть и греть, женщины собрались вместе и перешептывались, многие из них прижимали к себе детей, как бы желая их защитить от неведомой опасности.
Джамуха, придя в себя, подумал: «Это вина Темуджина. Он лишил людей мужества, превратив их в глупцов и животных».
Глава 25
Джамуха ворочался на ложе, но не мог заснуть. Казалось, все в улусе спали, но это только казалось… Этой ночью не спал почти никто. Кругом бродили самые дикие слухи: Темуджина убили, и Джамуху поставили ханом вместо него… Темуджин жив и вскоре вернется, а после возвращения он расстанется со своим андой… Завтра Джамуха прикажет кочевать к зимним пастбищам… Завтра он не станет ничего делать… Возможно, когда он опомнится, то покончит с собой…
Все, абсолютно все понимали, что происходит нечто непредсказуемое, и никогда прежде орда не была так взволнована, перепугана, возмущена и неспокойна.
Джамуха сразу почувствовал опасность. Он был поражен сплетнями, и чем больше он пытался во всем разобраться, тем более странным ему все казалось. Что он сделал? Освободил человека, несправедливо приговоренного к смерти, решил бороться с варварским законом, установленным Темуджином? Временами он довольно улыбался в темноте — ведь ему удалось поспорить с законом, потому что он руководствовался разумом, а не глупостью! Конечно, Темуджин с ним согласится.
Когда Джамуха вспоминал о Темуджине, у него больно сжималось сердце, но он не испытывал страха, ощущая злость и грусть, а еще что-то такое, что он не мог и не желал объяснить.
Потом он заметил, что кто-то пытается откинуть полог юрты, он встал и впустил гостя. Это был Кюрелен, закутанный в толстый черный плащ. Калека улыбнулся и отдал факел охранявшему юрту воину.
— Я решил, что ты спишь. Прости, если я разбудил тебя, — тихо сказал Кюрелен. Он снова улыбнулся Джамухе, внимательно смотря на бледное его лицо.
— Я не спал, — с горечью ответил Джамуха, он понимал, зачем пришел Кюрелен. Старик уселся на ложе, сжал руки, продолжая улыбаться.
— Ну-у-у! — задумчиво вздохнул он. Кюрелен не торопился начинать разговор. А Джамуха из упрямства продолжал ждать, что тот заговорит первым.
Кюрелен не сводил пристального взгляда с молодого человека и наконец вымолвил:
— Мне нравятся твои чувства и твои намерения, Джамуха. Но я не могу должным образом оценить твои действия и твою осмотрительность…
Джамуха гордо взглянул калеке в глаза.
— Осмотрительность! Разве эти люди — бревна или куски засохшего дерьма, чтобы их бросать в пламя, потакая желаниям глупого мелкого хана?!
Кюрелен пожал плечами.
— Я не собираюсь спорить с тобой о ценности человеческого существа. Я даже не уверен в том, что кто-то из нас обладает какой-либо ценностью… В свете вечности мы ничего не стоим. — Он поднял руку, заметив недовольство на лице собеседника: — Прошу тебя, дай мне высказаться. Я не знаю этого Чутаги, да мне и не хочется его знать… Мне известно, что он говорил глупые слова. Но они не более глупые, чем твои действия. У нас есть законы, охраняющие нас от такой глупости. И я не собираюсь спорить по поводу того, насколько хороши эти законы. Важно, что подобные законы существуют! Отрицая законы, ты совершил ужасный поступок, и людям известно об этом. Ты совершил большой грех, и люди не знают, что им дальше делать. Ты их перепугал…
— Но почему? — горячо возразил Джамуха, заметался по юрте. Лицо у него побагровело. — Чего они боятся? Я проявил милосердие, был справедлив и разумен.
Кюрелен снова покачал головой и развел руками.
— Они боятся, потому что ты нарушил закон. А когда хан нарушает законы, люди во всем начинают сомневаться.
Сказав это, Кюрелен вдруг почувствовал, что напрасно разговаривает с Джамухой. Тот его не понимал сейчас и никогда впредь не сможет понять.
Джамуха с мрачным отчаянием смотрел на старика.
— Я тебя всегда считал справедливым и разумным человеком и думал, что ты можешь сочувствовать людям! — воскликнул он.
— Тем не менее, — мягко ответил Кюрелен, — я никогда не стану поддерживать нарушение законов, не подготовив людей. Они — как дети, и их обучение идет медленными шагами. Люди могут воспринимать простейшие истины, которые необходимо постоянно повторять, чтобы хотя бы что-то осело в их головах, тогда они будут ощущать чувство безопасности и будут всем довольны.
— Я ничего не понимаю! — воскликнул Джамуха.
— Мне это ясно. Боюсь, что ты это не поймешь никогда. Ты никогда не понимал простых людей. Ты обо всех судишь по себе… И это неправильно!
Джамуха промолчал, на глазах у него выступили слезы отчаяния и ярости.
Кюрелен наклонился к нему и коснулся его руки.
— Ты — смелый человек, но ты — мечтатель. Мы живем в обычном мире.
— Что же мне делать? — в отчаянии спросил Джамуха.
— Завтра прикажи Аготи начать суд над Чутаги и скажи людям, что ты намерен подождать возвращения Темуджина для принятия окончательного решения. И еще, скажи всем, что дело слишком сложное, чтобы ты мог его решить один.
— Ты говоришь, как глупец, Кюрелен! — Джамуха резко отбросил его руку. — Я не сделаю ничего подобного. Я не стану унижаться перед…
— Перед Темуджином? — опередил его Кюрелен.
У Джамухи лицо стало багровым от злобы и смущения.
— Перед народом! Я не отступлю! И не стану ни перед кем извиняться! Я сделал то, что считал правильным. — Он диким взглядом уставился на Кюрелена. — Неужели тебе не понятно? Этот Чутаги, он же человек, а не скотина! С ним нельзя поступить, как с животным, предназначенным на убой!
Кюрелен высоко поднял брови.
— Мне известно только одно — твой поступок может привести к непоправимым последствиям. Я даю тебе хороший совет.
— Ты мне советуешь ползти назад, унижаться!
Кюрелен поднялся.
— С тобой бесполезно говорить — ты ничего не желаешь понимать.