Между тем товарищи Фрэда ушли, горланя песни, в таверну Отравителя, оставив Элизу наедине с Фрэдом.
— Теперь они оставят нас в покое, — проговорил гигант, пожимая плечами. — Снадобье Джошуа отшибет им память дней на восемь, а некоторых и совсем спровадит на тот свет.
Из всех ядовитых напитков, употребляемых янки, самый страшный, несомненно, «тарантуловая» настойка, получивший, вероятно, такое название потому, что пьющий его совершенно теряет рассудок, как после укуса тарантула.
Состав этой настойки, открытый несколько лет назад Джошуа Отравителем, весьма несложен: нужно взять десять литров спирта, столько же килограммов сушеных персиков, две папуши черного табака, сорок литров воды и дать этой смеси перебродить.
Эта адская настойка, основой которой является никотин, вызывает у тех, кто может проглотить ее, злокачественное болезненное опьянение, которое продолжается целую неделю. Пьющие ее уподобляются буйным сумасшедшим: у некоторых начинаются судороги, а следующий за ними упадок сил нередко влечет за собой смерть.
Когда ревущая и жестикулирующая толпа скрылась за дверями таверны, острый взгляд Фрэда, прикованный к Элизе, несколько смягчился.
— Я хочу похоронить Бена; поможете ли вы мне? — обратился он к не перестававшей дрожать девушке голосом, звучавшим не так грубо, как раньше. — Это единственный человек в мире, которого я любил, — продолжал он. — Что будет дальше, не знаю.
Она наклонила голову в знак согласия, сообразив лишь только, что погребение на время отсрочит ожидающую ее участь.
Фрэд взял заступ и, отойдя шагов на сто, с лихорадочной поспешностью выкопал в золотоносном песке глубокую яму под одиноко стоявшим деревом. Когда могила была готова, он завернул труп брата в мех и опустил его на ее дно.
Засыпав могилу землей, он обратился к Элизе со словами, в которых слышалась грусть:
— Если вы знаете молитву, произносимую над могилой усопшего христианина, то прочтите. Я ее не знаю.
Просьба эта была равносильна приказанию, и девушка повиновалась. Она опустилась на колени на влажную почву, где сияло несколько золотых песчинок, и стала молиться, в то время как Фрэд вырезал ножом крест на коре дерева.
Окончив молитву, девушка поднялась и с тоской взглянула на бандита.
Он вытер глаза волосатыми кулаками и рукавом своей кожаной куртки смахнул со лба крупные капли пота.
— Благодарю вас, — сказал он. — Вы добрая девушка, и я не причиню вам никакого зла. Полно горевать… Бен отомщен… Вы помолились за упокой его души… Пойдемте теперь выпьем!
Элиза несколько ободрилась, посмотрела на великана и сказала приятным серебристым голоском, еще дрожащим от страха:
— Я никогда еще не была в таверне… Мне бывает нехорошо от виски…
Он терпеливо выслушал ее и как будто задумался над странными словами, которые как-то не укладывались в его голове.
— Как! Вы не любите алкоголя?.. Но ведь все девушки Золотого Поля страшно его любят и пьют с утра до вечера… Вы, вероятно, голодны и хотите есть, — прибавил он. — Пойдемте ко мне, я вас угощу пирогом и колбасой.
— Нет, благодарю вас, я не могу сейчас ничего есть. Я с удовольствием выпила бы воды!
— Вот тебе и на!.. Воды!.. Да разве кто-нибудь пьет воду!.. Ведь я вам предлагаю выпить у Джошуа Отравителя!
— Нет, мне достаточно немножко воды…
Он пожал плечами с видом человека, который отказывается понимать происходящее, и поднес ей оловянный сосуд, до половины наполненный какой-то подозрительной жидкостью.
Она хотела было поднести его к губам, но отвращение взяло верх над жаждой, и Элиза молча поставила сосуд на чурбак, служивший столом.
— Вода, должно быть, не первой чистоты? — заключил Фрэд. — Подождите!
И с поспешностью, удивившей даже его самого, он побежал к источнику, прополоскал несколько раз сосуд и, зачерпнув воды, принес девушке.
— Нате, пейте воду, если уж вам так хочется!
Она схватила сосуд и с жадностью и наслаждением стала пить.
— Ну как вы себя теперь чувствуете? — спросил он.
— Лучше, гораздо лучше, благодарю вас.
— В таком случае вы станете сейчас моей женой, не правда ли?
Не будучи в состоянии защищаться и чувствуя себя в полной власти великана, она задрожала от ужаса и на ее глазах снова выступили крупные слезы.
Он смотрел на нее, разинув рот, совершенно обескураженный, не зная, что и думать.
— Я могу принадлежать только тому, кого полюблю.
— Так полюбите меня…
— Я полюблю только того, кто пойдет со мной под венец…