***
— Это тебе...— вторая половина подвинула Велимиру маленькую коробку. Она держала его за руку, перебирая его тонкие длинные пальцы, смотрев ему прямо в глаза. — Я подумала, что тебе это бы очень пригодилось, дорогой.— Она нежно поцеловала его в бритую щеку.
Велимир отодвинул коробку в сторону. — Пусть это останется сюрпризом до утра, милая.
— Значит до утра.— она улыбнулась, впав в его объятия.
***
— Господин Велимир!?— Настасия позвала Велимира из-за стойки. — Ваш монокль я уже вручила мастеру.
— Да-да, благодарю Вас! — Велимир показал девушке на опустошённую чашку. — В таком случае, не соизволите ли те ли снова угостить меня вашим фирменным кофе?
Глава 10. Металл и вода.
Иннокентий шагал в наряде, предназначавшимся для чего-то официального и, судя по всему, торжественного мероприятия — бордовый фрак и мятый котелок с белым перышком, напоминающим металлическую каску с изогнутыми краями; потертые черные ботинки с толстой изношенной подошвой. Из всего остального, что Иннокентию удалось откопать в ящике с актерским реквизитом, — это было единственное, что хоть как-то можно было носить как повседневную одежду. Он направлялся прямиком к испускающим кубы серого дыма трубчатым высоткам, пронзающих и без того мутное-пасмурное небо — бесконечную бездну, которую так и хотелось постичь. Но возникающий откуда-то изнутри страх все сводил к простым бытийным размышлениям.
***
Пошел дождь, размывая и без того размокшую землю; сапоги стали проваливаться в грязные темные лужи. Мечущиеся толпы людей раскрыли свои плоские округленные зонтики; почти все они блестели серебристым цветом, от которых издавались звуки падающих капель дождя. Иннокентий почувствовал легкий озноб: стекающая с мокрого котелка вода мешала всматриваться вперед. Высокие башни скрылись за дождевым водопадом. Запах чего-то холодного и ржавого становился все резче, пока Иннокентий не почувствовал его на себе. Он опустил взгляд на свои ботинки — они покрылись каким-то серым слоем, похожим на металлический пол, как в том заведении — «У падшего крыла». То же самое стало происходить и с фраком, и с котелком. Даже намокшее перышко превратилось в затвердевшую ржавчину, — весь костюмированный наряд становился все тяжелее, испуская запашок разносящейся ржавчины. «Кажется, шляпу лучше не снимать», — инстинкт самосохранения все-таки сработал, и Иннокентий начал выходить из полусонного состояния, понимая, что все, что у него есть, — это он сам. Иннокентий обратил внимание, как осторожно стали передвигаться люди, не задевая друг друга своими зонтиками, стараясь не переступать за пределы защищающего их противодождевого круга.
— Этот чертов «дождепад»! — из толпы донесся женский голос.
— Не пронесло. — пробормотал сопровождающий ее джентльмен в темно-синем пальто.
Иннокентий поднял голову вверх: небо было полностью серым, покрытое бесконечной тучей, с которой стал поливать дождь; несколько капель попали Иннокентию на кончик подбородка, — он ощутил легкое покалывание.
— Мужчина, уйдите с дороги, тут вообще-то люди ходят! — прикрикнул кто-то за спиной. Иннокентий чуть шагнул вперед; теперь его башмаки окончательно затвердели, из-за чего сразу ощутилась тяжесть и скованность в ступнях. Каждый следующий шаг вперед давался с трудом, даже котелок с перышком слегка начал сжимать голову. Дороги назад уже не было; идти вперед, — казалось непосильным. «Только бы дождь прекратился, этот чертов «дождепад»...» — повторяющаяся фраза той дамы с зонтиком показалась ему самой искренней за весь текущий день. Иннокентий остановился и снова посмотрел в небо: дождь резко прекратился, а бесконечное серое облако рассеялось, как густой туман — небо стало прозрачным; где-то вдалеке было видно парящий высоко дирижабль.
***
Костюм с ботинками стали высыхать, постепенно возвращаясь в первоначальное состояние, с того самого момента, как Иннокентий открыл ящик, серебряный ключ от которого любезно предоставил красноречивый Роберт. «Должно быть он где-то выступает… Может он что-то поет? Или на чем то играет?». — Роберт был первым, кто удосужился помочь ему — беспамятному одиночке, выпущенной на волю из зоны амнезии — «судна».