— Здравствуйте мадам, или, мадемуазель, как вам удобнее! Прошу вас успокоиться и сосредоточиться на вопросах, которые я сейчас буду вам задавать. Итак… Вы сейчас чувствуете холод или тепло?
— Не знаю… — Девушка оглядывалась по сторонам, как будто пыталась сконцентрироваться на чём-то особенном.
— У вас пока нет ни имени, ни фамилии, ни отчества, ни вообще признаков того, что вы человек, помимо вас самой. Поэтому, я искренне прошу вас довериться своим внутренним ощущениям и постараться ответить на вопрос. — Велимир, скрестив руки, пристально смотрел на девушку, стараясь уловить её бегающий взгляд.
— Тепло… — Тихо-тихо произнесла она.
Велимиру вдруг показалось, что перед ним стоял знакомый, донельзя костей, человек: что-то щёлкнуло у него в мозгу, — как вспышка, та самая вспышка, снящаяся ему чуть ли не каждый день.
— Кто вы?! Что это всё здесь такое?!! Почему я…. — с надрывом девушка стала несколько заикаться, осматриваясь по сторонам: будто кто-то или что-то стукнуло её по голове, чтобы она пришла в себя. — Я чувствую, чувствую… Я хочу домой!!! Аааа!!!
Резкий крик вернул Велимира в прежнее состояние: он сосредоточился на окружающем его пространстве и той самой девушке, стоящую перед ним в слезах и истерике.
Велимир щёлкнул по кнопке под столом. — Девушка, пожалуйста, успокойтесь, все хорошо. Сейчас вас отведут, чтобы вам стало лучше. — Постовые, ну вы там ещё долго будете идти?! — Посмотрев в потолочную камеру, Велимир стал показывать пальцем на истеричную девушку.
«Никогда ещё не приходилось видеть такое». — подумал он.
Двое мужчин в белых халатах резко забежали в кабинет Велимира, полностью вооружившись всем необходимым для успокоения буйного «МОНО»: пара лицевых пакетов (в них был практически невозможно дышать), проволочные прутья и, наверное, самая почитаемая каждым сотрудником «Палкашок», (или палка шока) — достаточно было коснуться ею до любого, способного дышать, существа, как оно тут же сворачивалось в комочек и проливало слюни.
«Судно», — так называлось место, куда отправляли всех тех, кто был или казался невменяемым: бесконечное стадо человеческих «МОНО-лиц» с признаками амнезии, которые ещё нескоро придут в себя. Для любого симулянта требовалось совсем немного времени, чтобы выйти из наигранного образа и пройти всю процедуру идентификации, — ведь так мрачно было это место.
Глава 2. Амнезия.
Он плюхнулся на мраморную плитку; голова слегка кружилась; очень хотелось пить — жажда мучила его с того самого момента, как он открыл глаза.
— Похоже это тот… Товарищ командир! Вроде бы похож… — силуэт высокой фигуры приближался к нему: слышалось поцокивание каблучных сапог.
Всё казалось мутным, будто бы в глаза налили киселя. Тёмная фигура закрыла собой весь падающий свет, присев на корточки.
— Иннокентий Станиславович, с возвращением! — саркастические нотки с чёткой русской дикцией отложили слегка заложенные уши: будто бы он поднимался на самую вершину мира с невероятной скоростью.
— Хммм… Очень похож, хах! — с громким тоном воскликнула тёмная фигура, что-то держа в правой руке, — Так-с, попрошу вас милосердно пошире открыть глаз, да-с, вот так…
Левый глаз покрылся мраком, виднелись лишь красные цифры, бегущие по кругу: они медленно смещались по центральной оси, создавая эффект легкого свечения. Вся боль, вся растерянность и беспомощность — ушли куда-то вглубь. Сердце стало стучать реже; тёмные пятна прояснились, словно сняв пелену.
— Хах-ха, ну наконец-то вы немного оклемались Иннокентий Станиславович! — высокий мужчина в форме, напоминающей что-то среднее между деловым костюмом и военной «парадкой» склонялся над лицом Иннокентия, снимая с его глаза серый толстый круг, размером с лупу; посередине была пустота, явно покрытая стеклом или чем-то похожим.
— Вы… Вас… — Иннокентий пытался сказать хоть что-то. Но плетущийся замороженный язык не давал чётко произнести то, что приходило на ум.
— Всё верно, вы, хах! — Ну-с, добро пожаловать в славный МОНОЛЭНД, — единственный город во всём этом огромном мире!
Серая форма мужчины, напоминающая литый металл, отсвечивала от падающего сверху освещения; узкая бородка на подбородке и угольные глаза — внушали осторожность настолько, насколько и его улыбка, с широко раскрывающимся ртом, — это был истинный исполнитель; настоящий надзиратель-художник и самая главная фигура «Судна».