— Главное, что мы есть друг у друга.— она взяла его за руку, словно это было в первый и последний раз.
— Я счастлив, что ты есть!— шёпотом произнес Велимир.
— Мы оба счастливы…
***
Дикий гул прозвенел в голове, заставив Велимира резко открыть глаза. Он лежал на диване, неудачно раскинувшись, с озеленевшим бокалом от выпитого вермута. Было семь часов утра. Сейчас он уже должен был быть приодет в свой деловой костюм; снова примерить свой монокль и идти на службу. Но сегодня был не тот день — не его дежурство. Хотя вполне могло быть и так, если бы ему не поступил приказ о смене.
Его не особо привлекала эта работа, он даже не помнил — где он ей научился, будто бы он всё знал ещё с рождения.
Он привстал с пролёжанного дивана, чтобы налить ещё опьяняюще-приятного напитка. Пройдя по всему залу, он приблизился к деревянному кругу с огромным пятном и надписью «МОНОЛЭНД — ТАМ, ГДЕ ЕСТЬ БУДУЩЕЕ!». В детстве ему казалось, что весь этот круг — это и есть тот мир, где он жил, который был единственным после чудовищно-космической катастрофы, о которой ему приходилось лишь слышать:
***
Он находился в большом зале, сидя за холодной партой, видя в себе маленького мальчика. Рядом с ним тоже сидели такие же мальчики, очень похожие друг на друга. На них были напялены зелёные шерстяные жилетки и рубашки серого цвета с однотонным длинным галстуком.
«Клянёмся мы, что будем соблюдать, законы города и жизнь свою готовы мы отдать! Клянёмся мы, что будем служить вечно!; Клянёмся мы, что остаёмся здесь навечно! Во славу тех, кто нами правит! Во славу тех, кто есть наш Бог!»
Эту клятву он помнил наизусть, — настолько часто приходилось повторять её со своими одноклассниками. Никто даже не задавался вопросом: «Зачем?» Как будто врождённый дефект, аномалия и что-то ещё в таком же роде. Вместо звонков на выходе из помещения висел большой маячок, переливаясь красно-чёрными цветами, — его нельзя было не заметить. Будто бы он служил неким символом, как клятва друзей или слово гражданина города. По крайней мере, такую картину Велимир себе представлял.
***
Тут же послышался какой-то пароходный гул, Велимир подошёл к окну. Он проживал на втором этаже многоквартирного дома. Ему повезло с проживанием — когда-то здесь проживала семья, целый семейный род. Но после тотальной амнезии всех отправили на упокой. Теперь это место было для Велимира чем-то особенным: память о детстве, о молодости и зрелости. Это всё, что он помнил, всё, о чем он никогда не жалел.
Дирижабль серого цвета рассеивал тучное ещё светающее небо, — он казался таким огромным и недосягаемым. Велимир всегда в глубине души завидовал тому, кто управляет этой крупной махиной: колесить, высоко паря в облаках над целым городом и его окраинами, — это наверное доставляло больше удовольствия, нежели постоянный привод новых «МОНО», сбор, а затем и анализ биоданных. Все эти сложности вовсе не забавляли его, а только нахлёстывали потерянные воспоминания.
Перед его взором вновь сидела та женщина с растерянным взглядом и шелковистыми волосами — она так была похожа на неё, которой он когда-то признавался в любви и вечной страсти; похожая, — с такими же чертами лица, цветом глаз и присущей всем женщинам недосказанности.
«Почему же она ушла от меня?»— вопрос самому себе никогда не оставлял его в покое. Он понимал, что могло послужить этому. Но все его сомнения и доводы он тут же пресекал, чтобы не мучиться ещё больше.
Музыкальный вальс донёсся до окон, растёкся по всему залу, заполнив его эмоциональную пустоту. Велимир снова посмотрел в небо; мелодия доносилась из дирижабля и играла до середины дня.
Велимир уже к ней привык, по крайней мере прогулка от дома до работы казалась короче – по любой ноте он уже мог определить время, вплоть до секунды. До своего рабочего кресла он добирался примерно за 1 222 секунды, а это 20 минут и 37 секунд, что равнялось…
«Чёрт, везёт же тому дирижёру на дирижабле!»— у Велимира просквозила такая мысль. — А что тут сложного?— крутить ручки да включать музыку. И весь мир у тебя под колпаком…
***
Он достал из шкафа свою шёлковую белую рубашку и посмотрел на свои циферблатные часы — уже семь утра. На сегодня у него был план забежать в музей космической истории «Спатиум» — так называлось здание с массивными колоннами и экспонатами, созданные из сверхпрочного «титаниума»: азотные светлячки, живой песок, остатки корабля «Элисия» — о нём знал, ну, наверное каждый житель города. Одно из его массивных крыльев с турбинами сохранилось и было выставлено на показ, где мелким шрифтом была высечена надпись на древнем и неизвестном наборе символов: «Aeterna somnium perennis».