А потом Таррин вспомнил слова старшего библиария, сказанные прошлой ночью.
— Когда я поднял меч Обдирателя, — бормотал Декарион, — несмотря на весь страх, даже отвращение, что внушала мне сокрытая в нем сила, я почувствовал то, в чем не признавался самому себе ещё много дней и даже месяцев. В горячке момента я не испытывал сомнений. Я просто знал. Я видел путь, что избрал для меня Император.
Теперь молодой Реликтор в точности понимал, что имел в виду библиарий.
Ярость монолита пульсировала в голове Таррина, и мир снова обретал багряные тона — но воин стал сильнее и быстрее, чем прежде, никто не мог остановить его, он исполнял волю Императора, так к чему раздумывать о причинах? Спрашивать — значит сомневаться, а сомнение — погибель веры. Если остановиться, если спросить себя, что происходит, то можно погибнуть.
И потому Таррин принял ярость, и алый туман, и оружие — обломок, крепко сжатый в руке. Воин зашептал молитву Императору, превратившуюся в крик, когда он безудержно рванулся в битву и забылся в ней.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
— Таррин? Брат Таррин? Внемли мне. Ты слышишь мой голос?
Он слышал, но лишь отдаленно — крики в голове почти заглушали слова. Голос понуждал воина сделать что-то, но тот не мог разобрать, что именно.
— «Есть лишь Император…». Повторяй за мной.
Он хотел, чтобы голос пропал, прекратил надоедать ему. Голос тянул воина обратно, туда, где он больше не желал находиться. Голос неумолчно твердил о вере, чести и долге, напоминая о грузе, который, как думал воин, ему наконец-то удалось сбросить с плеч.
И голос повторял одно и то же имя, заставляя вспомнить о человеке, которого воин знал когда-то.
— Таррин? Нико Таррин? Брат Таррин?
— Есть лишь… — прохрипел другой голос. Почувствовав, как слова раздирают горло и кровью стекают с губ, воин понял, что заговорил он сам. — Есть лишь Император, и Он…
«И Он избрал для меня путь, по которому я должен пройти — путь, что ведет к зовущему голосу».
Таррин стоял на коленях — когда я упал? — посреди джунглей, и уродливые чёрные цветы касались нагрудника. Правое запястье дрожало, а на место внезапно стихшего вопля в голову Реликтора вливалась тишина, заполняя возникшую пустоту. Впереди маячило какое-то размытое бледное пятно.
Моргнув, Таррин разглядел посеревшее лицо старшего библиария Декариона. Тот стоял на коленях перед молодым воином, протянув к нему руки, с неотступной мольбой в глазах.
— Ты должен выпустить артефакт, брат Таррин, — тихо произнес библиарий.
Изумленный Реликтор непонимающе смотрел на него, обливаясь потом под броней.
Декарион опустил взгляд на руки Таррина, лежащие на коленях молодого воина. Его пальцы сжимали нечто чёрное и острое, настолько острое, что оно прорезало керамит латных перчаток и впилось в ладони, пустив кровь.
Воин внезапно понял, что с головы до ног перемазан в крови, лишь малая часть которой — его собственная.
— Что произошло? — хрипло прошептал он.
— Ты слышал старшего библиария, Таррин, — повелительно произнес знакомый голос за спиной. — Отдай ему артефакт. Немедленно.
Молодой космодесантник застыл.
— Да, господин, — ответил он и попытался поднять руки, но мышцы отказались повиноваться. У Таррина что-то сжалось внутри — магистр ордена отдал приказ, а он не может… не хочет…
«Сила воли, стойкость воли», отчаянно напомнил воин самому себе.
Закрыв глаза, он мысленно повторял девиз ордена, пытаясь заполнить пустоту в разуме. Когда в голове Таррина не осталось ничего, кроме этих слов, он ощутил руки Декариона поверх своих — старший библиарий обхватил осколок. Хотя молодой Реликтор и не мог заставить себя отдать артефакт, он как-то сумел разжать пальцы и позволил осторожно забрать его.
Головокружение захлестнуло Таррина яростным приливом, и воину пришлось выпрямить руки, чтобы не рухнуть ничком на землю. На визоре шлема вспыхнули тревожные руны, и автоинъекторы принялись закачивать в кровоток космодесантника дурманящий коктейль стимуляторов.
Таррин дрожал, не в силах остановиться.
Заставить себя поднять голову, оглядеться, воин обнаружил возвышающегося над ним Артека Бардана. Магистр ордена повелел Реликтору снять шлем, и, когда Таррин повиновался, внимательно посмотрел ему в глаза. Морщины на лице Бардана углубились, но потом он одобрительно кивнул Декариону и отвернулся.
Молодой Реликтор понял, что магистр держал руку на поясе, возле Бича, лишь после того, как Артек убрал её.
Обернув осколок в чёрную ткань, старший библиарий опустил его в небольшой деревянный ларец, который, в свою очередь, сковал железными цепями. Наклонившись, Декарион ободряюще взял Таррина за плечи.
— Что ты помнишь?
Он помнил ярость, и ненависть, и кровь, и орков, бегущих пред его ужасающим гневом. Он помнил вопль, колотившийся в висках так, словно череп вот-вот расколется. Он помнил, как его пальцы вырывают куски плоти из тел врагов, и то, как он расчленяет их бесформенным обсидиановым клинком.
Не помнил он того, как выбрался с поляны, на которой стоял монолит Ангрона. Тем не менее, Таррин как-то оказался посреди джунглей, в окружении воинов из командного отделения Четвертой. Не было только самого капитана Мэгара.
Увидел он и почти всю почетную стражу Бардана, включая знаменосца — Реликторы обрабатывали свежие раны. Рядом лежали тела нескольких чужаков и одного боевого брата, наполовину скрытые в подлеске.
— Битва вышла долгой и яростной, — сказал Декарион, — и ты сражался дольше и яростнее, чем любой из нас. Ты обрушился на диких орков, словно ураган, а они будто и коснуться тебя не могли. Ты смешал их ряды и не давал опомниться, пока нас не нашли ещё несколько боевых отделений. Определенно, ты повернул ход битвы в нашу пользу.
— Мы разбили их? — спросил Таррин. — Мы победили?
— Орки пали духом и пытались бежать, но ты нарушил приказ капитана Мэгара и бросился в погоню.
— Нет, я не мог так поступить, — запротестовал было молодой Реликтор, но тут же вспомнил, как преследовал врагов Императора в джунглях.
Он помнил, как страстно желал покарать чужаков за их грехи, казнить их за преступления. Он не помнил приказов вернуться. Он вообще не помнил, чтобы там был капитан Мэгар или кто-то из боевых братьев.
— Наверное, я не слышал приказ, — предположил Таррин, — из-за этого вопля в ушах.
…но этого не может быть, я никогда бы не оставил братьев, даже став быстрее их всех, быстрее, чем дикие орки…
Старший библиарий покачал головой.
— К тому времени монолит уже замолчал. Если бы он не утих, то зеленокожие, скорее всего, вообще не смогли бы сбежать.
«Но это невозможно, — хотел возразить Таррин, — ведь вопль оборвался только минуту назад».
Молодой Реликтор был точно уверен, что все ещё слышал крик монолита, когда догнал своих жертв и ударом в спину швырнул замыкающего чужака на того, кто бежал впереди.
«На этом самом месте, — подумал он. — Наверное, именно здесь я их настиг».
Впрочем, Таррину казалось, что всё произошло на другой планете и несколько дней назад.
Тут был кто-то ещё… Новое, настойчивое воспоминание всплывало на поверхность, обретая очертания в тумане, скрывшем предыдущий час жизни космодесантника. Воин вспомнил кого-то, непреклонно стоявшего у него на пути, пытающегося преградить дорогу. Тот, другой, сорвал шлем и что-то кричал ему прямо в лицо, но Таррин не мог ничего разобрать.
— Брат Бэлох, — прошептал он.
Заметив, что Декарион невольно глянул в сторону, Таррин посмотрел туда же — на лежащее в подлеске тело, облаченное в доспех. Головокружение уже спадало, но теперь на Реликтора нахлынула новая тошнотворная волна; воин попытался поползти к мертвецу на четвереньках, но ещё недостаточно окреп, и старшему библиарию снова пришлось его поддерживать.