что снилась нам. Выберем ночь,
бриг с якоря снимем — и в путь.
Захлопает парус, и прочь
земля откачнётся, как ртуть
И бывший пират — рулевой
под компас подбросит магнит.
Ты слышишь, грохочет прибой?
На рейде нас ждут корабли.
1981
***
Пришла беда — ей ворота пошире распахни:
за дверью, запертой на ключ, от горя не уйдёшь.
Пока у власти меч и ложь — добро стоит в тени,
но ты скажи, беде назло: «Ну, что ж, беда, ну, что ж…».
Пускай застенки о тебе и цепи плачут — пусть!
Палач торопится на казнь, утюжа свой наряд.
Поторопись, друг, завершить незавершённый путь,
успей любимой подарить последний нежный взгляд.
А там до вечности вполне дотянешься рукой,
хоть руку отрубил палач, когда четвертовал.
И тело плавает в крови — черёд за головой.
Ну, что, поробуем, душа, уйти за перевал?
1981
***
Смеюсь сквозь слёзы над собой
и плачу я сквозь смех, —
с такой мне выпало судьбой
бродить и петь для всех,
что впору руки наложить, —
вниз головой — с моста,
но это дело отложить
решил я лет до ста.
И плачу пусть, и пусть смеюсь,
от холода дрожу,
но жизнь покинуть не решусь, —
я ею дорожу.
1981
***
С каждым днём, с каждым годом я вижу ясней,
что загадкам нет счёта — лишь нить протяни,
и клубок путеводный покатит в сплетенье путей,
где ещё до тебя ни один не ходил.
И ни бог, и ни чёрт, и ни ад, и ни рай
не помогут тебе — только сам выбирай!
На всю жизнь, на весь век, чтоб потом — без обид,
потому, что судьба — без границ лабиринт.
Счастье, точно, не там, где безветрие и благодать,
хоть оно и не там, где не так всё пошло.
Будет время стараться тебя обуздать,
но не вздумай пугаться того, что не произошло.
Сгинут страны, системы, мораль подведёт,
человечество вымрет, останется сброд,
но на скользком пути перемен бытия
сможет всё возродить только воля твоя.
1981
***
Здесь тишь, а где-то тлеют войны,
мозоль на пальце от курка,
опять в Иране неспокойно
и в Польше бунт исподтишка.
Израиль давит Палестину,
а в Чили правит Пиночет.
В Афганистане рвутся мины,
в Панаме тоже жизни нет.
По никарагуанским джунглям
идёт стрельба, — дела свои!
На островах Мальвинских угли
от деревень, — и там бои.
Поют в Ирландии волынки,
оплакав Ольстер и Белфаст,
воюют в Риме по-старинке —
из-за угла, — как кто горазд.
Мы здесь сидим себе, мусоля
листы газет, не дуя в ус.
Покоя нет, как ветра в поле!
А уцелеет ли Союз?
1982
ПРАВОЗАЩИТНИК
Вазифу Мейланову
Скрываем мысли от своих
до смертной дрожи.
Кошмары, вроде бы, у них,
а здесь всё то же.
Грань разделила этот век
одной медали.
На площадь вышел человек,
и тут же — взяли.
Его забрали налегке
в гражданском трое,
затем лупили в воронке
менты с гебнёю.
Остригли голову под ноль
ему в кутузке,
дав десять лет за нашу боль
и нашу трусость.
Хоть клевета жила всегда
и зло — не в новость,
но близко к сердцу, — вот беда! —
носил он совесть.
И Гиннес в книгу вносит весть
(в ней — каждый винтик!):
«Теперь и в Дагестане есть
правозащитник!»
1982
ПСИХУШКА
Человека спрятали в психушку,
и, конечно, было же за что:
выступал там, где велась прослушка,
говорил с друзьями не про то.
Слушал Запад вперемешку с воем.
Сквозь глушилки постигая суть,
вряд ли ощущал себя героем,
сравнивал с великим кем-нибудь...
Был как все, но совесть в нем проснулась,
и в душе вдруг начало горчить.
те, кто призван службой, встрепенулись
и решили парня подлечить.
Санитары мнут ему запястья,
доктор — плут и вежливый садист,
лезет внутрь, ведя допрос с пристрастьем,
пишет всё на плёнку и на лист.
Человек уж по гостям не ходит,
а лежит на койке у окна.
Два укола в день — и мышцы сводит,
за окном — здоровая страна.
1982
***
Лeто скоро кончится,
потeкут дожди,
Осeнь-зaговорщицa
встaнeт нa пути.
Рыжaя, крaсивaя,
в плaтьицe под цвeт.
А мы нe пугливыe, —
нaм сeмнaдцaть лeт.
Мы идём по городу,
зa руки дeржaсь,
с дeрзким глядя норовом,
рaздрaжaя влaсть.
В пeрeулкaх выпьeтся
всё, что припaсли.
кто-то в люди выбьeтся,
кто-то — в короли.
Были дни короткиe,
и до утрa — ночь.
Объяснeнья робкиe, —
чeм тeпeрь помочь?
Рaстрeпaли волосы
буйныe вeтрa,
уходилa молодость
с нaшeго дворa.
1982
***
Я знаю: есть на свете мир,
в котором нам с тобой уютно,
где жизнь не давит нас подспудно,
и ясен так ориентир.
Моей надежды не разрушь
на то, что мы — две половинки,
и все дороги и тропинки —
пересечения двух душ.
1982
***
Наспех нацепив доспехи,
мчались рыцари на бой
ради воинской потехи,
пыль оставив за собой.
В государстве тридесятом
жизнь катилась в никуда,
в тучах скрылась виновато
путеводная звезда.
Неба плотная завеса
тучам потеряла счёт.
Тихо плакала принцесса,
слёзы капали со щёк...
1982
***
Вот — озеро. Скользят по глади вод
два лебедя, переплетая шеи.
Сверкает в волнах звёздный небосвод
от Андромеды до Кассиопеи.
Вдохни в себя всю сказку этой шири,
всю свежесть, всё сверкание воды.
Давай с тобой утонем в этом мире,
как две песчинки или две звезды...
1983
***
Когда земная суета
вдруг станет нестерпимой,