Он почувствовал сомнение в своей жизни и слабость тела без истины, он не мог дальше трудиться и ступать по дороге, не зная точного устройства всего мира и того, куда надо стремиться451.
У меня без истины тело слабнет, я трудом кормиться не могу… А зачем тебе истина? — спросил другой человек, разомкнув спекшиеся от безмолвия уста. — Только в уме у тебя будет хорошо, а снаружи гадко452.
Все равно мне без истины стыдно жить453.
Вощев почувствовал стыд и энергию — он захотел немедленно открыть всеобщий, долгий смысл жизни, чтобы жить впереди детей454.
Вощев тоже настолько ослабел телом без идеологии, что не мог поднять топора и лег в снег: все равно истины нет на свете или, быть может, она и была в каком-нибудь растении или в героической твари, но шел дорожный нищий и съел то растение или растоптал гнетущуюся низом тварь, а сам умер затем в осеннем овраге, и тело его выдул ветер в ничто455.
Сафронов, любивший красоту жизни и вежливость ума, стоял с почтением к участи Вощева, хотя в то же время глубоко волновался: не есть ли истина лишь классовый враг? Ведь он теперь даже в форме сна и воображенья может предстать!456
Собственно, и к землекопам Вощев примкнул только потому, что поверил — они знают, в чем смысл жизни. Фанатизм дает уверенность в том, что смысл есть (и даже высший смысл). Вот эту незыблемую уверенность в истине и почувствовал Вощев в пролетариях — и она у них действительно была. Но самой истины у них не было.
Хотя они и владели смыслом жизни, что равносильно вечному счастью, однако их лица были угрюмы и худы, а вместо покоя жизни они имели измождение457.
Он уже был доволен и тем, что истина заключалась на свете в ближнем к нему теле человека, который сейчас только говорил с ним458.
Вощев согласен был и не иметь смысла существования, но желал хотя бы наблюдать его в веществе тела другого, ближнего человека, — и чтобы находиться вблизи того человека, мог пожертвовать на труд все свое слабое тело, истомленное мыслью и бессмысленностью459.
Крушение основных постулатов, на которых базируется система мировоззрения, приводит к внезапному обессмысливанию мира. И тогда жизненно необходимо найти истину хоть в ком-то или в чем-то. Сказать о любом явлении или предмете: «это действительно так» — значит найти в дезориентированном мире точку опоры, которая и станет точкой отсчета для новой системы смыслов (новым сакральным центром мира). Через десять лет потеря смысла захлестнет и Европу — и Камю в эссе «Миф о Сизифе» (1940) почти дословно повторит мысли Платонова:
Если бы мышление открыло в изменчивых контурах феноменов вечные отношения, к которым сводились бы сами феномены, а сами отношения резюмировались каким-то единственным принципом, то разум был бы счастлив. В сравнении с таким счастьем миф о блаженстве показался бы жалкой подделкой460.
Если бы можно было хоть единожды сказать: «это ясно», то все было бы спасено461.
Мир, который поддается объяснению, пусть самому дурному, — этот мир нам знаком. Но если Вселенная внезапно лишается как иллюзий, так и познаний, человек становится в ней посторонним462.
Элиаде неоднократно указывал на смыслообразующую функцию мифа. Обращаясь к мифу австралийского племени Акильпа (в своих кочевьях они носят с собой священный столб из эвкалипта, символизирующий земную ось, по которой некогда бог Нумбакула поднялся на небо), Элиаде приводит поразительный факт: «Целое племя впало в отчаяние, когда сломался сакральный столб. В течение некоторого времени люди племени бродили в полной растерянности, а потом уселись на землю, ожидая гибели»463. И точно так же ожидали гибели платоновские крестьяне, лежащие в своих гробах — их жизнь потеряла смысл. Именно фундаментальной тягой к осмысленности жизни Элиаде объясняет и поразительное по широте увлечение астрологией в современном мире.
Космическое предопределение… означает, что вселенная движется по заранее установленному плану, что человеческая жизнь и сама история развиваются по некоторой схеме и постепенно движутся к определенной цели. Эта конечная цель… придает смысл вселенной, которую большая часть ученых считает результатом слепой случайности, она также придает смысл человеческому существованию464.