5) от вечного ко времени,
6) от «я» к эго,
7) от космического утробного состояния к экзистенциальному перерождению.
… Вероятно, именно таким путем следует нам всем пройти в той или иной форме. Этот процесс мог бы выполнить существенную функцию в подлинно душевно здоровом обществе212.
Все это чрезвычайно напоминает переживания участников Элевсинских мистерий — как они были описаны Карлом Кереньи в работах «Кора» и «Эпилегомены». Посвященные в эти таинства, как и пациенты Лэнга, обретали переживания «сверхиндивидуального», «они переживали судьбу органической жизни в целом как свою собственную»213, обретали опыт «бытия в смерти»214. Шизогерой, как и любой инициант, проходит через символическую смерть (как утрату прежнего самоосознания) — в иной мир, в зону внутреннего пространства и времени. Надир мифологемы, который Лэнг называл «космическим утробным состоянием», соответствует Кэмпбелловскому «воссоединению (вос-со-един-ению) с Отцом» и «обожествлению». Воссоединение с Отцом в надире характерно для «Героя со скрижалями», Героя-законодателя. В отличие от Героя-воителя, который возвращается в свой мир с отнятой у Дракона Волшебной Невестой, Герой-законодатель приносит своему народу новые законы, откровения новых религий. В этом отношении мы можем рассматривать шизомиф Лэнга как мистерию индивидуальной религии.
Таким образом, схема Лэнга в общих чертах совпадает с рассмотренными нами схемами Кэмпбелла (рис. 3) и Проппа (рис. 7). А психотический характер переживаний шизогероев позволяет по-новому осмыслить утверждение Леви-Строса, что «миф есть медиативный процесс, направленный на устранения угрожающего раскола». Шизомиф, несомненно, есть психотический вариант универсального мономифа, хотя имеются и существенные отличия. Мономиф, как мы знаем, отражает бессознательные процессы трансформации психики, происходящие в периоды социально обусловленных переходов, в периоды возрастных кризисов человека. Во всех предыдущих блоках мы говорили именно об этом215. Психотический кризис может быть никак не связан с возрастными переходами — но это такой же кризис исчерпавшего себя способа бытия. Шизофреник должен радикально изменить себя, умереть и восстать полностью обновленным. Он переходит порог и оказывается в зоне иной реальности. В большинстве случаев он теряет при этом все ориентиры и навсегда остается в этом темном мире. Но если он все-таки выкарабкивается, он выходит из этого испытания совсем иным. Вот как это описано в отчете Джесси Уоткинса, пациента, пережившего шизофрению и спонтанную ремиссию.
Когда я вышел из больницы… я внезапно почувствовал, что все гораздо реальнее, чем было прежде. Трава зеленее, солнце светит ярче, а люди более живые, и я мог видеть их более отчетливо. Я мог видеть плохое и хорошее и все остальное. Я стал больше осознавать216.
Мир становится более реальным, чем был до болезни. Все переживания поразительно обновляются; человек по существу узнает мир заново, восхищаясь им и изумляясь ему. Из-ум-ление по-старославянски и означало выход из ума, сума-с-шествие.
Мой друг прошел через психоз и ремиссию в те годы, когда о психоанализе в нашей стране никто и представления не имел. Сейчас трудно сказать, в какой степени эта ремиссия была спонтанной. Может быть, она была достигнута благодаря лечению, а может и вопреки ему. Я хотел бы процитировать его письмо ко мне, написанное после выхода из кризиса, в 1983 году. Стоит подчеркнуть это, так как аналитиков часто обвиняют в тенденциозном подборе материала, в навязывании пациентам своих теорий. Но в 1983 у нас была девственно стерильная почва, безусловно свободная от идей Лэнга и Кэмпбелла. И тем не менее письмо повторяет все ту же идею внутреннего путешествия:
В … со мной приключилось нечто этакое, необъяснимое, а значит, привлекательное. Вот этим таинственным «нечто» я и был поглощен настолько, что забыл обо всем. Короче — собой… В человеке, наверное, столько поназаложено способностей, что за одну грешную жизнь ему себя до конца не раскрыть. Всегда остаются тайны. Смириться? Я так и сделал. Но как быть, когда эта «тайна» вдруг начинает в тебе проявляться? Вот я и занялся ее разгадкой. Прости, если слишком «туманно».
Действительно, слишком туманно для нас; более того, три слова в этом коротеньком отрывке взяты в кавычки — а это означает, что под словом понимается не его буквальный смысл, а нечто иное. Слов русского языка просто не хватает для разговора об ином мире.