Опять ряды криокапсул. Кажется, на некоторых из них светились индикаторы, а может это только мерещилось от кислородного голодания. Помещение было точно таким же, и в другом его конце имелась точно такая же дверь. За нею еще ряды криокапсул. И еще, и еще. И голос, повторяющий ту же самую фразу, был тем же самым, хотя говорил быстрее. И звуковой сигнал между оповещениями стал быстрее. Когда Кирилл остановился посреди очередного зала, окруженный самыми натуральными гробами, пусть и со стеклянными крышками, он уже не мог припомнить, сколько дверей миновал. Может быть он умер и это у него чистилище такое?
Тяжело переводя дыхание, пытаясь надышаться воздухом, в котором видимо совсем не осталось кислорода, Кирилл повернул на девяносто градусов и зашагал к узкому зияющему проходу в более длинной стене. Помещение там было совсем маленькое, и без единого чертового гроба. И это не могло не радовать, если бы только он мог радоваться. Там было темнее, но куда раньше этого он понял, что находится на лестничной клетке. И судя по тому, как она выглядит, или скорее ощущается, в полной-то темноте, это было не какое-нибудь здание, а металлический бункер подземный, или может быть какая-нибудь буровая платформа посреди океана.
Вверх или вниз? - звенело в голове.
Выход из любого здания всегда внизу - такова логика. И поэтому Кирилл шагнул к перилам, ограждающим провал вниз. Там должны быть ступени. Правильно, вот они.
Кирилл пошатываясь уцепился за перила и буквально повиснув на них, потянулся носком ноги к ступеньке. Нащупал, перенес на ту ногу весь вес. Подтянул другую ногу и встал на обе. Теперь надо отдышаться. А потом делать следующий шаг. Там, снаружи, можно будет отдышаться. Чертовы строители, или инженеры, или архитекторы, которые сделали здание, в котором нечем дышать. Еще шаг. Отдышаться. В суд подать на них, лишить лицензий, работы, может даже свободы.
Когда все затряслось и буквально из-под ног ушел пол, Кирилл не удержался и полетел кубарем вниз.
Когда он очнулся, то с трудом вспомнил, где находится и тогда на него накатила паника, ведь он все еще был в сверкающей красными огнями полутьме лестничной клетки, а где-то под потолком громыхал этот безучастных механический голос; ему все еще не хватало воздуха, а здание продолжало сотрясаться. Куда бежать? Вверх или вниз? Как бежать, если от кислородного голодания он едва соображает, а на ногах и вовсе не держится? Следом за паникой пришли безысходность и апатия. В который уже раз он отметил для себя мысль, что скорее бы уже все закончилось. Что там говорил этот чертов голос, когда был понятным? О том, что кто-то там нужен был для активации чего-то там? Оператор, или кто-то там еще вместо него. И кого-то вроде активировали. Так чего он тянет и не делает свою работу? Где этот самый оператор? Но ведь никого же нет, кроме него.
Некоторое время Кирилл сидел, оглушенный пониманием. Ведь если он и есть этот оператор, кри-чего-то там, который нужен для исправления работы, или чего-то там еще, то тогда ему ни на какое спасение рассчитывать не приходится. Остается только ждать, когда его здесь засыплет обломками, и гадать, задохнется ли он до этого, или нет.
Хотя стоп. Если он оператор, пусть и временный, или как там сказала эта железяка, значит он может исправить… или наладить… Ну почему же мысли-то в голове так путаются? Тогда ему надо искать место, откуда идет управление. А если ремонт нужен не там, так хотя бы оттуда можно будет сориентироваться. Так куда же идти? Вверх или вниз? Где может быть центр управления? В центре? И где это?
Кирилл не без усилий поднялся и огляделся. Пока падал, он скатился вниз на целый пролет. И там, еще ниже, будто бы и вовсе ничего не было.
Почти ползком он вернулся на этаж и сел в узком дверном проеме. Может быть нужно выше подняться, но нужно быть честным с собой, он попросту не сможет подняться даже еще на один лестничный пролет.
Еще несколько метров ползком и он оказался в зале с криокапсулами, с гробами. Ну почему же этот чертов голос не разбудил кого-нибудь другого? Пусть бы он ползал здесь, умирал за всех.
Вдруг осознав, что если в этих капсулах кто-то есть, то они сейчас тоже умирают, разве что возможно не так безболезненно. А может им свою агонию, в отличие от него, совсем не унять?
С трудом сев, Кирилл посмотрел в сторону прохода, откуда не так давно, а может быть целую вечность назад, он пришел. Те дверные проемы пошире, и двери в них стеклянные, и потому даже сквозь закрытые створки видна была анфилада залов с криокапсулами. Пусть едва-едва, но буквы и различные индикаторы на этих чертовых саркофагах светились, и потому после почти абсолютной тьмы лестничной шахты, и в особенности нижнего этажа, здесь было почти светло. Идти назад, где через несколько одинаковых, заполненных криокапсулами залов, он доберется до своего стеклянного гроба, смысла нет. Да и вперед в еще один такой же зал тоже. Кто знает, сколько здесь этих капсул? Если учесть, что его назвали кем-то там, под номером восемь с чем-то тысяч, то немало. Возвращаться к лестнице не хотелось. От мысли, что раз уж он не осилит дорогу наверх, значит придется спуститься вниз, в кромешную тьму, ему становилось не по себе. Да и что он может сделать в темноте? А вот дверной проем напротив выхода на лестницу не выглядит таким черным и зловещим. Если бы еще суметь разглядеть, что там, но в глазах все плыло, и зрение не желало ни на чем фокусироваться.