Стоит ему пересечь порог, Мину кажется, что наступает абсолютная, давящая на нервы тишина. Будто все до единого находящиеся в зале поворачиваются лицом к омеге. Родители и Джин стоят недалеко у входа и встречают гостей. Юнги видит, как застывает улыбка на лице Ши Хека, видит удивленное лицо Джина, и то, как не смело отец делает шаг на встречу. Первая мысль омеги — это подбежать и обнять отца. Но Мин одергивает себя. Нельзя. На них смотрят прицелы камер и большая часть гостей. Никто не знает, что Юнги уже давно не живет со своей семьей, и не знают, что вообще происходит в семье президента. Юнги не собирается это афишировать. Он снова делает глубокий вдох, цепляет вымученную улыбку и идет к своим родителям.
Намджун сразу видит вошедшего омегу и усмехается шарфику, призванному скрыть метку. Он замечает, как все альфы в комнате провожают его взглядом, и его это раздражает. Не заметить Юнги невозможно. Потому что он нереально красив. Настолько, что Киму кажется, что стоит омеге войти, и в комнате резко заканчивается кислород. Словно останавливается время, и нет никого вокруг. Есть только Мин Юнги, который усиленно скрывает свои эмоции, свой страх и играет свою роль. Надо отдать ему должное, думает альфа — играет он блестяще. Ким приводит омегу сюда, чтобы унизить, но сейчас Юнги идет к своей семье с высоко поднятой головой. Но Намджун знает, как тяжело дается омеге каждый шаг и эта фальшивая улыбка. Альфа не забудет тот вечер в подвале, когда Юнги смотрел на него так, что выворачивало душу. Намджун еще тогда ломает его, он знает, а сегодняшний вечер — это показуха. Это вечер для Чжуна. Сам Юнги уже сломлен, и пусть ему удается собрать себя по кусочкам сегодня вечером, окончательно ему это уже вряд ли удастся.
Юнги подходит к отцу и обнимает его. Чжун рад видеть сына, но уже в следующую секунду Ким видит, как мрачнеет лицо президента, унюхавшего чужой и хорошо знакомый запах со своего сына. Чжун ищет взглядом Кима и находит. Намджун смотрит ему в глаза, усмехается и демонстративно поднимает бокал. Кима развлекает эта неприкрытая ярость и агрессия, волнами исходящая от президента.
Техен с силой дергает обратно на себя дернувшегося в сторону Мина Чонгука и, прошептав ему на ухо «Не сейчас», сильнее прижимает к себе.
— Я объясню, отец, — Юнги держит отца за руку.
— Объяснишь, конечно, — Чжун уводит сына вглубь зала, и в сопровождении всей семьи и охраны они заходят в небольшую комнатку. Стоит им скрыться от чужих глаз, как Ши Хек забивается в угол комнаты и в ужасе зажимает ладонью свой рот. Джин подходит к Юнги и, резко дернув, снимает шарф с шеи брата. Ши Хек вскрикивает и просит воды у охраны. Чжун, пошатываясь, проходит к сыну.
— Я не хотел, чтобы так случилось. Он насильно поставил метку, — говорит Мин и смотрит то на отца, то на папу. — Но она пройдет же, когда я найду другого альфу, она пройдет, — Мин сам не верит в то, что говорит, но он не хочет видеть ту беспомощность, и даже где-то жалость, в глазах отца. Только не жалость. От нее хочется утопиться.
— Надень шарф, надо вернуться к гостям, — прочистив горло, говорит Чжун и требует, чтобы все вышли. Юнги наматывает шарф и идет к двери, успев услышать краем уха «Какой позор» из уст папы. Эти два слова словно выжигают уродливые узоры на сердце омеги. Он проглатывает эти слова и снова возвращается в зал. Стоит им выйти, как к нему подбегает Чонгук, и они, наплевав на все, долго обнимаются. Мин еле сдерживается, чтобы не разрыдаться в родных, любимых объятиях. Но плакать тоже нельзя. Потому что Юнги кожей чувствует прожигающий его взгляд черных глаз, и если их обладатель думает, что Мин сломался — он ошибается. Мин сразу узнает омегу, стоящую рядом с Намджуном, и немного где-то совсем глубоко внутри чувствует неприятный укол ревности. Юнги хватает из рук Чонгука бокал, залпом выпивает и просит его принести еще. Только потом по словам Юнги он все расскажет другу. Чонгук все равно тактично молчит. Он уже чувствует знакомый запах и видит выступающую из-под шарфа метку. Но Чон хороший друг, если Мин посчитает нужным, он сам расскажет.
Отец уходит к гостям, а Ши Хек словно нарочно избегает сына. Юнги жмурится и даже громко матерится, когда очередной фотограф тычет прямо в лицо фотоаппаратом. К Юнги подбегает давно знакомая по общей тусовке омега, внюхивается и все косится на шарф.
— Так что у тебя с Ким Намджуном? — выпытывает парень.
— А тебя ебёт? — не сдерживается Юнги и грубо отталкивает омегу. Он проливает на себя шампанское из бокала в руке и, фыркнув что-то обидное, скрывается в толпе. Чжун укоризненно качает головой, увидев, что натворил сын, и подзывает его к себе. Юнги подходит к мужчине, стоящему рядом со своим советником.
— Он сам виноват, — говорит Мин. — Отец, я не хочу к нему возвращаться, — продолжает омега. Ли сразу же отходит. Чжун идет в угол комнаты, и омега следует за ним.
— Я знал, что он сволочь та еще, но не думал, что настолько. Он опозорил меня. У тебя нет средств связи, но уже весь интернет кишит заголовками, которые я даже не хочу произносить вслух, — Чжун нервно смотрит по сторонам, омеге кажется, что отцу в тягость даже стоять рядом с ним.
— Дай телефон, — Юнги выхватывает мобильник и вбивает в поисковике свое имя. Мин бледнеет. Он несколько секунд листает заголовки и молча возвращает отцу телефон. Порталы и сайты пестрят о метке сына президента, о том, на чьей машине он приехал. А самые смелые пишут все открытым текстом: как сын президента ложится под того, с кем борется его отец. У Юнги дрожат пальцы. Хочется курить. Невыносимо.
— Завтра скандал уляжется, появится что-то новое, и про тебя забудут. Но второй срок с такой репутацией мне уже не светит. Я и не хотел. Так что не вини себя. Просто скажи мне честно, как так вышло? Альфе нет смысла метить омегу просто так. Пойми меня правильно, — Чжун тщательно выбирает слова, но по меняющемуся выражению лица сына он понимает, что у него это плохо получается.
— Умоляю, не говори мне, что ты думаешь, что я добровольно на это пошел. Пожалуйста, только не ты, — слезы застилают глаза Юнги по мере того, как он видит сомнение в глазах отца. Мин пятится назад и идет в сторону маленькой комнатки, где был до этого с родителями. Ему хочется остаться одному. Чтобы не было этих осуждающих или, самое страшное, жалеющих взглядов. Особенно от отца. От самого любимого и родного человека в мире. Пробираясь сквозь толпу и с усилием сдерживаясь, чтобы не завыть в голос, Юнги видит Чимина. Альфа стоит с омегой из бывшей компании Мина и смеется. Чимин замечает застывшего посередине комнаты и впившегося в него взглядом Юнги и демонстративно отворачивается. Мин до крови кусает свою губу и, толкнув дверь, скрывается в комнатке. Долго остаться в одиночестве не удается. Мин не поворачивается и по запаху ванили уже понимает, что входит его брат. Рукавами пиджака Юнги стирает только начавшиеся выступать слезы и поворачивается к Джину.
— Если мне отец не верит, то глупо надеяться, что ты поверишь, — горько усмехается Юнги.
— Только не надо изображать невинность, — зло шипит Джин. — Ты своего добился. Залез к нему в постель, получил метку, вот только ты не учел, что нахуй ты ему не нужен. А единственный человек, который все еще верил твоей лжи, наконец-то прозрел. А теперь будешь сидеть у разбитого корытца, — Джин подходит ближе и останавливается напротив.
— О чем ты говоришь… Ты ведь ничего не знаешь, — Юнги отвлекается на дверь, в которую входит Ши Хек. — Папа, ты-то мне веришь? — уже в истерике кричит Мин.
— Я бы сказал: не кричи и не позорься, но уже и так поздно, — перебивает его Джин.