На последней фразе я намеренно повысил голос, поскольку кроме него и приглушённой где-то на очень заднем плане музыки, во всей гостинице больше не было слышно ни единого лишнего звука. Всего за несколько идеально подобранных предложений я добился от окружающей меня публики желаемой реакции и нужного внимания, как от взмаха волшебной палочки. Все без исключения слушали только меня одного, включая тех, чьи лица на тот момент, прятались за чёрной тканью шёлковых мешков.
И меня действительно тогда вело от происходящего. От того эффекта, чьим непосредственным и главным автором я тогда и являлся. Причём, в голову било куда сильнее и буквально навылет собственным адреналином, чем от выпитого до этого алкоголя. А когда я приблизился к стайке согнанных Касаткой «золотых рыбок», застывших на своих местах в сжатых позах, подобно ожившим ладным статуэткам в нелепых пижамах и ночнушках, у меня и вовсе, едва не окончательно, помутнело в голове. Потому что я действительно чувствовал исходящий от них страх и на языке, и в голове, и, кажется, на всех слизистых. И, само собой, возжелал большего. Намного большего.
- Вы хотите вскрыть свои подарочки и посмотреть, что же там прячется за обёрточной «бумагой»?
Одобрительные возгласы, последовавшие после моего вопроса со всех сторон не заставили себя долго ждать. Причём даже сопровождались подначивающими аплодисментами и свистом. Публика завелась не меньше моего, как и неслабо так возбудилась (именно физически!). Описывать подобные вещи словами – просто нереально. Их надо прожить и испытать хотя бы раз в жизни самому. С ними не сравнится ни один наркотик в мире, а уж мне, в данном случае, можно верить на слово как никому другому.
- Тогда несите ножницы! И пару бутылок шампанского. Надеюсь, вы понимаете для чего?..
Остановить меня тогда было уже невозможно. Чем дальше меня несло навстречу персональному безумию, тем круче заносило на поворотах. Особенно под воодушевлённые возгласы и бурные овации подогретой моими стараниями публики.
Ножницы, к слову, нашли и поднесли мне едва не на бархатной подушке (шучу, конечно) меньше, чем за минуту. Я даже не глянул, чья именно рука мне их подсунула, как и не посмотрел в другую сторону, отдавая кому-то с правой стороны пока ненужный в таких случаях микрофон. Всё моё поплывшее от шумящей в голове дури внимание было сосредоточено на стоявшей прямо передо мной первой жертве. Я смотрел в упор в её «лицо». Точнее, на чёрную шёлковую маску из чёрной ткани мешка, через которую едва ли проступал тот же нос, лоб и прочие очертания головы.
*****
- Ты тогда возбудился? Физически? – вопрос Валерии в тот момент прозвучал едва ли не закономерно, но навряд ли в нужное время.
И, естественно, Меркулов даже бровью не повёл, будто заранее предвидел, что ему его таки зададут. Разве что снисходительно ухмыльнулся, лишь ненадолго всплывая из своих будоражащих воспоминаний, как из глубокого транса. И, да, они его пробирали даже сейчас, спустя, без малого, десять лет.
- Конечно. Думаю, такие вещи понятны и без лишних дополнений. Тем более, подобные ощущения хочется сохранить в изначальном состоянии как можно подольше, растягивая прелюдию до возможных (а ещё лучше, ДО невозможных) пределов.
- И что же ты с ней сделал? Начал разрезать на ней мешок, вместо того, чтобы просто его сдёрнуть с головы?
- Я же только что сказал про эффект долгой и исключительной в таких случаях прелюдии. Так что да. Я начал резать мешок ножницами, не принимая во внимания тот факт, что он ничем не был закреплён к телу и спокойно снимался самым примитивным образом. Но ведь это же было настоящим шоу. Моей личной постановкой и звёздной игрой на публику в наспех обустроенном мною «драмкружке». Ведь эта публика ждала от меня подобных перфомансов и хотела большего. Впрочем, как и я. Хотела зрелища и… крови…
Глава 6
А в том, что публике до чёртиков вставляло от моих действий и показательного выступления, я нисколько не сомневался, так как опирался именно на свои ощущения. На собственное с трудом контролируемое безумие, сопоставимое разве что с каким-нибудь опаснейшим экстремальным моментом – на грани жизни и смерти. Хотя в ту минуту, ни мне, ни той девочке, перед лицом которой я разрезал шёлковый мешок, само собой, ничего смертельного или просто плохого не угрожало.