Но вместо того, чтобы добиться желаемого поведения от ощутимо осмелевшей жертвы с помощью одних лишь слов, мне пришлось воздействовать на её дальнейшее поведение именно физически. А ещё точнее, погрузить пальцы левой руки в её роскошную каштановую гриву шёлковых волос над шеей и под затылком, щедро зачерпнув несколько прядей у самых корней и, соответственно, сжав их в кулаке ласковым захватом. И при этом достаточно крепким, благодаря которому у Миры больше не возникало желаний дёргаться или просто лишний раз моргнуть.
И, кажется, она тогда впервые поняла, на что я действительно способен и куда готов зайти, чтобы получить желаемое. Особенно после того, как надёжно зафиксировал ей положение головы и заставил смотреть в своё лицо расширенными то ли от изумлённого шока, то ли от расцветшего буйным цветом панического страха глазищами. И даже самодовольно облизнул в тот момент край своего жёстко ухмыляющегося рта, показательно пробежавшись по её расписанным моею же рукой чертам полупьяным взглядом и намеренно долго задержав его на её чуть приоткрывшихся губах округлившегося ротика.
- Так уже гораздо лучше. И, думаю, уже настало подходящее время, чтобы объяснить тебе несколько незыблемых правил, касающихся твоего дальнейшего поведения подле меня. Только не надейся, что тебе удастся их как-то обойти или избежать в ближайшем будущем, Мира. Поскольку только от тебя теперь зависит, что я захочу с тобой сделать в тот или иной момент. Ты же не хочешь увидеть меня в гневе или в очень плохом настроении, как и узнать на собственной нежной шкурке – до каких пределов способна дойти моя ебанутость? Просто помни и старайся не забывать…
Если бы я просто ей это всё говорил буквально в губы, прожигая насквозь её слезящиеся от страха глаза пристальным взглядом с опасно близкого расстояния… Забавно было то, что я даже не искажал голоса до угрожающих ноток, и продолжал одновременно наносить другой рукой обильный слой помады на её манящие сочные уста, которые, как ты уже, надеюсь, успела догадаться, представлял на вздутой головке моего перевозбуждённого тогда члена. И, похоже, Мира о чём-то таком уже догадывалась. Или заметила в моём поплывшем взгляде и в том же всё-таки изменившемся голосе.
*****
- Значит, ты её уже захотел уже тогда? Даже несмотря на намеренно уродующий её лицо макияж, которым пытался скрыть её природную и чистую красоту? – в этот раз Валерия не выдержала и всё же перебила Меркулова вроде как важным по её мнению замечанием. Хотя, на деле, испытала нежданную для себя вспышку ненормального возбуждения.
Поскольку поняла, что ей и самой требовалась хоть какая-то передышка с острой необходимостью собраться с мыслями и вышедшими из-под контроля эмоциями. Не говоря уже про чувства.
Причём понять, сделал ли Илья подобный финт в своей исповеди намеренно или особо над этим не задумываясь – на первый взгляд было просто невозможно. Как говорится, момент упущен, а обратно, на нужный кадр происходящее, как киноплёнку, не отмотаешь.
- Самое забавное, я ведь мог отодрать её прямо тогда, не отходя от кассы, так сказать. И, скорей всего, она бы даже не стала при этом сопротивляться. По крайней мере, она этого от меня и ожидала каждую проведённую в ту ночь подле меня минуту, одновременно боясь, что это вот-вот случится и… Подсознательно к этому готовясь, не без толики своих скрытых на мой счёт желаний. Но в том-то и дело. Мира понятия не имела на кого напоролась и какие незабываемые американские горки ожидали её с моей подачи не только в тот день, но и в последующие.
Глава 12
Хотел бы я сказать, не смотри на меня, как на конченную мразь и беспринципного гадёныша. Но, увы, да. Всё так и есть. Я именно такой. И, видимо, был таким всегда. Ебанутым на всю голову и не всегда способным остановиться в нужный момент чудовищем.
Разве что Мира, как и большинство всех её предшественниц и последующих за ней жертв, наивно полагала, что это не Илья Меркулов настоящий. Это, типа, моя защитная маска, под кевларовой бронёй которой скрывается нечто более человечное, может даже нежное и не лишённое эмпатии.
Хотя, с одной стороны с ними сложно не согласиться. Я действительно многое понимал, видел и делал соответствующие выводы. Вот только использовал в последствии полученные мною знания против всех и каждого. И неважно, кем эти все были. Враги или друзья. Каких-то особых исключений я никогда не делал. Причём порою, бил близких мне людей куда сильнее и болезненней, чем противников.