Смотря на то, как поплавок болтается на волнах я чётко понимал о том, что мне совершенно неважен улов. Главное – это процесс, от которого я получаю не сравнительное удовольствие и расслабление. Спустя полчаса время для меня перестало существовать. Я потерял его счёт. И лишь перемещение солнца по небосводу говорило о том, что скоро вечер и мне необходимо идти, чтобы обследовать пещеру до того, как стемнеет.
Собрав вещи, я пошел в глубь леса, где меня ждало приключение в подземелье. С приближением к пещере, я всё острее ощущал животную тревогу, которая умоляла меня повернуть обратно, погрузившись вновь в рутину работу и совсем уж ненужных дел. Это чувство было мне знакомо, и я точно знал, что ничего плохого не случиться, если я просто заткну ту панику и пойду туда, куда собирался. Эта пятнадцатиминутная прогулка по лесу, дало мне врем чтобы решить вопрос о том, где именно я сегодня разобью свой лагерь. Я заночую у озера. Но перед этим небольшой спуск вниз.
Стоя у самого входа, я всё ещё размышлял над вопросом, стоит ли мне всё-таки спускаться, или нет. Тревога подсказывала мне, что лучше бежать от этого места подальше. Совсем неважно куда, лишь бы бежать. Но это чувство лишь подогрело мой азарт, и я начал свой спуск.
Идя глубже в пещеру, освещая фонариком путь перед собой, моя тревога притуплялась, не видя причин для того, чтобы оставить это дело, и уйти. Всё было вполне обыденным, невинным, обычным. Через полчаса непрерывного движения, я сбился со счёта сколько я прошел. И вскоре я обнаружил для себя очень неприятную находку. Это был рюкзак какого-то бедолаги. Я бы мог подумать о том, что он его просто забыл тут, если бы этот рюкзак не был перепачкан в крови.
Осторожно поворачивая фонарь из стороны в сторону, я потихоньку взял этот рюкзак и начал идти к выходу, стараясь не издавать не единого звука, чтобы не привлечь на себя беду. Но мои планы были нарушены. Я спотыкнулся и с шумом, которое издало огромное эхо по пещере, дал знать о том, что где я нахожусь. Выронив фонарик, я не мог понять, что именно послужило причиной моего падения. На ощупь я понял, что это были останки чего-то тела. В мыслях я молил, чтобы это оказалось животным. Сердце начало бешено стучать от страха. Отползя немного в сторону, я вновь взял в руки фонарь и осветил то препятствие, помешавшее моему тихому уходу.
Разорванное пополам тело туриста оказалось надкусано, но почему-то не съедено неким кровожадным зверем. Оно было достаточно свежим, словно убили его только вчера. Только сейчас я смог услышать, как над его кишками жужжат мухи, а в свете фонаря я разглядел насекомых, что, радуясь своему пиршеству ползали в крови. Рвотные позывы, слабость в ногах и холодный пот. Эти скверные чувства тут же охватили меня. Мне требовался свежий воздух. Срочно.
Не знаю почему, я схватил и тот портфель, что обнаружил ранее. Безусловно, это был его рюкзак. В этом я не сомневался ни на секунду. Я понимал, что лучше бы мне бросить нужно даже свой портфель, чтобы поскорее выбраться из этого места скорее, но мои руки не слушали меня. Паника, страх, ощущение опасности и жизнь на грани жизни и смерти заставляли меня молиться всем Богам, что за всю историю придумало человечество. В таких условиях человек начинает верить во всё что угодно, лишь бы иметь хоть какую-то надежду чтобы выжить.
Та радость от того, что я не слышал ничего кроме собственного дыхания давало мне неимоверную надежду на лучший исход ситуации. А когда я увидел впереди солнечный свет, то вовсе обрадовался, будто встретил родного отца, вернувшегося с войны. Ничего прекраснее в жизни я больше не видел. Прибавив шагу, почти бегом, я уже перестал соблюдать тишину, и был уверен, что на открытом пространстве я смогу убежать от любого зверя.
Не дойдя до выхода пятидесяти метров, мне преградил путь он. Свыше двух метров роста, весь обросшей длинной, серной шерстью, с огромными клыками и глазами, что будто светились во тьме. В этих глазах я увидел всю злобу мира. Они горели ненавистью ко всему человечеству в моём лице. Лёгкое рычание при каждом выдохе заставляли подкашиваться мои ноги всё сильнее и сильнее. Понимание того, что даже молитва мне не поможет, создавало осознание скорейшего конца моей жизни.