Глава 2.
Я ушёл после девятого класса, а Маша осталась учиться вплоть до одиннадцатого. Экзамены я сдал абы как, мне не было резона поступать в колледж. У меня никогда не было планов. Я туда попросту не смотрел. А зачем? Я жил моментом, и мне было плевать на то, что, возможно однажды, я проснусь сорокалетнем пьяницей где-то под забором и пойду драться с бродячими котами за ошмётки тухлой сельди на помойке. Сегодняшний день был куда более радужным. Я собрал целую банду беспризорных мальчишек и чувствовал себя Питером Пэном. У меня была своя страна, она называлась "Нетинебудет", и более точного названия подобрать было просто нельзя. Я не хотел взрослеть, я давно перестал быть человеком. Меня нет. И никогда не будет. Вообще-то, я очень любил эту дурацкую сказку. Это, к слову, была чуть ли не единственная нормальная книга, которую я прочёл. Мы с моими мальчишками по-прежнему чинили разбой и воровали, а ещё мы постоянно с кем-то дрались. Я был главным на этом празднике жизни, мной восхищались и гордо величали Карпом. Единственное, о чем я действительно жалел, это то, что больше не мог видеть Машу Рябкину. Она полностью погрузилась в учёбу и даже во дворе с подружками не гуляла. Моя Дарлинг продолжала взрослеть, а я маячил где-то позади и оставался полным придурком. Постепенно детские забавы становились слишком скучными. На смену им в мою жизнь пришли алкоголь и секс. Неизменными оставались только драки. Впервые я переспал с девушкой на какой-то очередной гулянке. Мы сидели в заброшенном гараже, пили водку и пиво, обсуждали какую-то новую компьютерную игру, а потом Серёга внезапно привёл девчонок. Вот, знаете, есть такие девчонки, которые стремятся выглядеть старше своих лет, красят брови чёрным карандашом и глушат алкашку как не в себя, лишь бы казаться крутыми? Малолетние шлюхи, одним словом. Я позволил одной из них усесться мне на колени, позволил ей зарываться в мои волосы и слушал её, на удивление, нежное мурлыканье. Её звали Ксюша. Она была похожа на кошку. Липла ко мне, тёрлась об меня костлявой задницей, а я смотрел на неё и пытался сравнивать её и Машку. С каждым новым глотком алкоголя, мой пьяный мозг находил всё больше схожестей. Я сам начал зарываться в мягкие тёмные волосы и оставлять горячие поцелуи на тонкой шее. Я позволял себе многое, я кромсал девчонку на части и знал, что она была не против. Я целовал её так, словно хотел, чтобы она задохнулась и лишь когда я отстранился, а взгляд упал на обнажённое тело, меня как обухом по голове ударило. Это была первая чертовски правильная мысль, которая пришла в мою дебильную голову за все шестнадцать лет: аморально представлять её. У меня просто нет на это права. Секс был хорош, Ксюша тоже, мы стали уединяться чаще, и, я бы с удовольствием продолжал встречаться с ней на регулярной основе. Однако, в один из удивительно солнечных дней, я встретил на улице рябкину. Забавно, она совсем не изменилась. Шла, сунув руки в карманы, всё такая же напряжённая и серьёзная. Не знаю, что мной двигало на тот момент, но я её окликнул. Она застыла, как вкопанная, даже не обернулась. Я заметил, что она стала чуточку выше. - Эй, Маша, не вежливо старых друзей игнорировать! - Почему-то мои слова прозвучали очень грубо. Маша обернулась, я увидел её лицо. Знакомые трещинки и болячки на губах, ровный нос и большие глаза, в которых я по-прежнему читал безразличие к моей персоне. - Мы не друзья, - у неё был всё такой же пустой голос. Должно быть, она всё ещё злилась из-за собаки. Она будет злиться всю жизнь. Мне стоило уйти, отпустить Машу рябкину и больше никогда не появляться в её жизни, но эгоист внутри меня так не вовремя взбунтовался. - Как это, не друзья? - Я сделал два шага вперёд, а она-два шага назад. - Ты что, тупой? - Ого. Это что-то новенькое. Мой внутренний эгоист ликовал, продолжая наступать. Я вжал её в каменную стену ближайшего дома и взял её за тонкие плечи. Я получал ни с чем не сравнимое удовольствие, просто стоя рядом с ней и слушая её прерывистое дыхание. Разве такое возможно? Возможно, если ты влюблён. Я до чёртиков любил эту девчонку, я хотел как можно чаще касаться её, я стоял бы так вечность в немом молчании, я бы смотрел ей в глаза, я бы отдал ради этого всё. Но Маша дрожала. Я вспомнил дурацкую собаку, которая смотрела на меня так же, как Рябкина смотрит сейчас. Наверное, стоило извиниться. Я уткнулся девчонке в шею. Она пахла чем-то свежим, наверное, так пахнут все адекватные люди. Этот запах был мне не знаком, поскольку и я и моя жизнь давно пропахли чужими духами, алкоголем и сигаретным дымом. Иногда от меня почему-то несло костром и пылью. Это был, наверное, самый приятный вариант. - Маша, - хрипло прошептал я ей в шею, стараясь говорить как можно более нежно, - Маша, прости. Я бы выдавил из себя что-то ещё, но я был так очарован ею. Как же звали собаку? Я лихорадочно перебирал клички у себя в голове. "Пирожок, Дружок, Лизунья? " - Отойди, - Маша говорила так тихо, я едва её услышал. Ты боишься? - Мой голос дрогнул, я почему-то вспомнил, как засыпал смертельный яд в пасть собаки. "Лизунья, Корица, Бублик" - Маша, я извиняюсь за Лазанью. Прости меня, слышишь? Я извинялся, а она дрожала и плакала. Я помню момент из мультика. Питер Пэн прилетает под окно к повзрослевшей Венди Дарлинг, а она улыбается, несмотря на то, что у неё давно есть семья, новая жизнь и даже дети. А моя Дарлинг с силой захлопнула окно, давая мне понять, что я жалкий. Я ничего не добился, я грубый, я жестокий, я, в конце концов, загубил живое существо и мне это понравилось. Мне было противно думать цитатами и внезапно романтизировать этот момент. У Маши была паничка, ещё немного и она бы упала на землю и свернулась в клубок. Такое романтизировать нельзя. Я в последний раз позволил моему внутреннему эгоисту вырваться наружу и обнял её, тут же отстранившись. - Ты боишься меня настолько сильно, что готова упасть в обморок, - я хотел уйти, однако думал ещё о том, что если я больше никогда не увижу Машу рябкину, то стоило бы добавить ещё немного. Ещё пару слов. - Знаешь, Маш, а ведь я тебя люблю. Люблю с класса, наверное, седьмого. Наверное, если бы я был девчонкой, я бы разревелся. Я не смог донести до неё своих чувств, мои слова ушли в пустоту. Но я просто не умел реветь. Я был Колей Карповым, чудовищем, которое бьёт слабых и травит собак, грязным эгоистом, не благодарным сыном, а ещё я был слабаком. Трусливым гандоном, который просто не захотел ни в чём разбираться. - Иди домой, Маша, - Я сказал эти слова как-то сухо, небрежно, а потом просто развернулся и ушёл. Эгоист внутри меня сопротивлялся, я его заткнул, сжав руки в кулаки и пошёл к Ксюше. А когда тем же вечером я брал эту девчонку на кровати её родителей, я думал о том, что было бы, если б я всё-таки родился человеком.