Часть 3. Маша Рябкина
Глава 1.
С нашей последней встречи прошло ещё два года. Все эти два года я усердно училась, чтобы поступить в университет. Суматоха с экзаменами помогла мне отвлечься от внутренних переживаний, но иногда, поздно вечером, лёжа на кровати, в полной тишине, я вспоминала нашу последнюю с Карповым встречу. Он, кажется, признался мне в любви, а ещё извинился. В тот момент я восприняла его слова как данность. Как что-то само собой разумеющееся, и, в то же время, я не переставала чувствовать подвох. Мне не хотелось больше думать об этом, но почему-то я думала. Это вызывало интерес. В конце концов, мне впервые признались в любви и я, как любая нормальная девчонка чувствовала трепет в груди. Мной овладевало любопытство, я хотела встретить Колю и понять, не послышалось ли мне. Я его не любила, мне хотелось потешить своё самолюбие. Я, ничтожно маленькая, трусливая, ничем не примечательная, Мария Рябкина, думала о том, что стану особенной, если Коля Карпов действительно что-то ко мне чувствует. Один раз я увидела его с девушкой. Коля выглядел счастливым рядом с ней. Карпов тогда показался мне очень красивым. На нем было длинное чёрное пальто, которое ему очень шло. Его черты лица стали более взрослыми. Я искала в нём того самого монстра из детства и не нашла. Почему-то я разочаровалась. Теперь Николай Карпов, получается, человек. Он внимательный и добрый, у него есть девушка. Он держит её за руку, о чем то оживленно рассказывает и покупает ей мороженное. На секунду в моей голове появилась странная инородная мысль. "Это могла быть я". Я должна была радоваться, потому что страшное чудовище стремительно исчезало. Новый Коля уничтожал его по кусочку. Я слышала, что он бросил заниматься грабежами и устроился работать куда-то. У него появилась девушка и пустые слова о его любви ко мне остались где-то там, в пасти зловонного чудища, который любил смотреть на то, как люди корчатся от боли. Я зачем-то сохранила Колю - монстра в моей памяти. Я от чего - то стала по нему скучать. И почему-то мне было обидно и даже немного жаль, что я - не та, кто смог приручить дикое чудовище. Я долгое время сваливала всё на гормоны и задетое эго. Мой психолог, Ирина Ирис, я звала её Ириской, убеждала меня в том, что, возможно, я испытываю к Карпову симпатию, а это значило только одно. За годы и месяцы мы с ней добились успеха и я медленно, но верно отпускаю мой страх. Я снова прошла тесты на тревожность, пара ответов изменились, но суть результата была та же. Мой страх навсегда останется со мной. И хоть Ириска и продолжала как заведённая твердить о том, что мы проделали большую работу, я всё ещё продолжала сомневаться. Но прогресс всё же был. Я научилась общаться с мальчишками помладше и с парнями моего возраста. Для общения я всегда выбирала тощих и хилых, не уверенных в себе мальчишек. Через общение с ними, я стала осознавать, что отнюдь не в каждом из них сидит чудовище. Парни отличались друг от друга, были совершенно разными и внешне и внутренне. Первым моим "подопытным" стал худенький и щуплый парень на год младше меня. Его звали Олежа, я не вольно сравнивала его с оленёнком Бэмби из диснеевского мультфильма. Он был таким же милым и глаза у него были большие и чистые. Олежа увлекался конструированием моделей из бумажных треугольников. Он очень любил оригами и работу с бумагой. Вместе после школы мы запускали бумажные самолётики. Его "истребитель" летел всегда точно и быстро, а мой самолёт получался хилым и тяжёлым. Он всегда падал, не пролетев и половины метра. Когда мой самолёт падал, мне казалось, что я падаю вместе с ним. Что, наверное, кто-то сконструировал меня не так, и я получилась хилой и слабой, а мой характер - тяжёлым и именно поэтому я не могла взлететь, поддавшись первому порыву ветра. Такие порывы обычно, наоборот, тянули меня к земле. После Олежи я познакомилась с Антошей. Я всегда называла моих мальчишек ласково, потому что мне казалось, что они даже ещё более хрупкие чем я. Антоша был вечно хмурый и ходил, сгорбившись и сунув руки в карманы. Он был гораздо выше и крепче Олежи, но я знала, что у Антоши очень тонкая душевная организация. Об этом свидетельствовали алые полосы на его запястьях, которые он всегда прятал в рукав мешковатой толстовки. Тошу я окрестила не признанным художником, он рисовал чудесные граффити. А ещё, я подарила ему мой первый поцелуй. Мы сидели на лавочке у моего дома, он что-то рассказывал мне о прошлом, потом я взяла его лицо в свои руки и поцеловала Антошу в губы. Это был очень странный поцелуй, лишённый каких либо чувств и страсти, которые я часто видела в кино. Я побоялась сунуть язык в его рот, он видимо, тоже. Я отпрянула, зачерпнула от волнения слишком много воздуха и закашлялась. А потом мы расстались. Это был обязательный этап. Я играла в русскую рулетку с каждым из моих мальчишек. Я прощупывала почву, убеждалась, самоутверждалась, а потом наступал последний этап. Я проверяла их реакцию на подобного рода ситуацию, их сдержанность и стрессоустойчивость. А на случай, если парень вдруг сорвётся, я с той же силой, что и раньше сжимала в кармане ключи и носила при себе перцовый баллончик. Мои мальчишки меня простили. У них быстро появились другие любовные интересы, а я всегда оставалась в прошлом и продолжала сжимать поводок. Это был бесхозный поводок, на котором когда-то у меня сидел Коля Карпов.