–Господин Пак Чанёль и его отец, а так же господин О Сехун, отправились в Сеул. Для выяснения всех подробностей этого события. Дело было направлено в один из участков Сеула, название которого я не в силах повторить. От вас мне требуются показания и больше ничего. Против вас наша полиция ничего не имеет, вы в этом деле скорее жертва.
–В Сеул,–бормотала я, пропустив все то, что полицейский глворил после.
Покончив со всеми формальностями и бумажками, он ушел.
Чанёль уехал в Сеул. Разгребать ту кашу, которая заварилась тут. Он не зашел ко мне, не позвонил, не попрощался. Почему? Оставил записку, которую я не могу прочитать. Я чувствовала, как внутри меня растет огромная дыра, сквозь которую дует ледяной ветер приближающейся зимы.
Я бесчисленное число раз набирала номер Чанёля, оставляя голосовые сообщения с просьбой перезвонить. Мне дали больничный, и все мое время занимало наблюдение за улицей. Я как Хатико ждала того, кто больше не придет. Шло время, а легче не становилось. Прошла неделя, две, три, месяц, два...тишина. Звенящая, пугающая тишина. Я не плакала, просто замкнулась. Вздрагивала от каждого звонка телефона, в дверь. Поэтому в итоге поставила всю свою жизнь на режим "не беспокоить".
После зимней сессии, нам дали каникулы. К Рождеству вернулся отец, и мы как обычно встретили праздник. Я молчала о том, что произошло со мной за время его полугодового отпуска. Все прошло, я почти не пострадала, тогда к чему постфактум ему портить нервы.
С тех пор, как уехал Чанёль, я не притрагивалась к его записке, и по чистой случайности, в наш университет приехал профессор кафедры восточной лингвистики. Я взяла с собой нетронутый, аккуратно сложенный листок и попросила перевести.
–Здесь написано "Я сожалею. Я люблю тебя",– улыбаясь сказал профессор.
–Спасибо,–поблагодарила я и поклонилась. Профессор был удивлен таким выражением благодарности от меня.
–Вижу, вам знаки восточный этикет,–профессор похлопал меня по плечу.
Я вымученно улыбнулась, и чуть ли не бегом выбежала из аудитории, прижимая к груди листок. Он сожалеет, ое любит меня. Почему не возвращается?! Я выбежала на улицу в распахнутое пальто. Двор был пуст, и не в силах чтоять я оручтилась на колени в хрустящий снег. Январь в этом году выдался на редкость морозным. Следы всех прошедших месяцев катились по щекам, боль разрывала грудь, и черная дыра внутри почти поглотила меня.
–Умереть захотела?!–рука легла на мою голову.
Я медленно подниму глаза. Эльфийские уши из–под шапки, черные грустные глаза полные беспокойства.
–Чанёль,–едва дыша прошептала я.
–Ну что за несносная девчонка!–Чанёль опустился на колени рядом со мной, и снял с себя шапку.
Копна ярко алых волос словно взрыв на фоне белоснежной зимы. Чанёль натянул на меня шапку. Он смотрел мне в глаза. Смотрел и молчал. В его взгляде было столько страха, что я не выдержала и просто рухнула в его объятья и громко расплакалась. Очень крепко он прижимал меня к себе, гладил по спине, пока я хоть чуть –чуть не успокоилась.
–Залезай,–Чанёль подставил спину, и я не в силах идти, неуклюже забралась на нее.
Всю дорогу на нас смотрели как на психов, а мне было плевать, ведь мы и есть сумасшедшие. Мы быстро дошли до ближайшей кофейни. Там было тепло, уютно и пахло выпечкой. Гирлянды еще не сняли после нового года, и было ощущение праздника.
Ми сидели друг напротив друга. Чанёль протянул ко мне руку, и я с радость вручила ему свои заледеневшие пальцы. Я не решалась смотреть ему в глаза, а все –таки рискнув, увидела в них слезы.
–Прости, что оставил тебя вот так. Одну. Ты нуждалась во мне, ты ждала меня, я знаю, потому что меня тянуло к тебе с такой силой, что я едва мог ходить, думать и дышать. Я потеря свой телефон, не мог найти твой номер, прости. Когда мы вернулись в Сеул, нам с отцом пришлось долго разбираться с этим делом. Был суд, несколько слушаний. Отца не обвиняли, но как свидетель он был нужен, как и я, и Сехун. После окончания слушаний я поместил отца в реабилитационный центр, он будет в порядке. Когда он поправит здоровье, то вернется домой и будет жить как нормальный человек. Мы крепко погрязли в этом, и я хотел предстать перед тобой чистым, без этого груза. Ты настрадалась из–за меня, я сделаю все что смогу, чтобы ты меня простила.
Чанёль склонил голову, и слеза упала на чистую скатерть.
–Я боялась, что с тобой, отцом и Сехуном что–то нехорошее могло произойти. Я каждый день смотрела в окно, я постоянно смотрела на экран телефона, никогда не выключала его, все ждала, что ты позвонишь. Я думала, что ты забыл меня, и только сейчас смогла прочесть твою записку. Ты ни в чем не виноват. Забота об отце должна быть вперед всех дел, но я так скучала по тебе, думала что умру, я и не знала, что может быть так плохо без человека, которого ты знаешь так мало.