- Я могу ещё сильнее, - сознался Дэнни. - Я испугался в последний момента
- Может, оно и неплохо... а то висеть бы моим мозгам из ушей. - Он заметил тревогу на лице Дэнни и улыбнулся. - Ничего страшного, а ты что чувствовал?
- Как будто я - Нолаи Райан и кидаю мяч, - быстро ответил Дэнни.
- Любишь бейсбол, да? - Холлоранн осторожно растирал виски.
- Нам с папой нравятся "Ангелы", - сказал Дэнни. - В Восточноамериканской Лиге - "Ред Соке", а в Западной - "Ангелы". Мы смотрели на мировом чемпионате матч "Ред Соке" с Цинциннати, я тогда был куда меньше. А папа... - лицо Дэнни потемнело и стало расстроенным.
- Что папа, Дэн?
- Не помню, - сказал Дэнни. Он принялся было запихивать в рот большой палец, чтоб пососать его, но это были детские штучки. Рука вернулась на колени Дэнни.
- Ты умеешь понять, что думают папа с мамой, Дэнни? - Холлоранн пристально смотрел на него.
- Если мне хочется, почти всегда. Но обычно я не стараюсь,
- А почему?
- Ну... - он на минуту обеспокоенно замолчал. - Ну, это же, как подглядывать в спальню, когда они делают то, от чего бывают дети. Вы знаете, что это такое?
- Да, было дело, - серьезно сказал Холлоранн.
- Им бы это не понравилось. И не понравилось бы, что я подсматриваю, как они думают. Это гадко.
- Понятно.
- Но я понимаю, что они чувствуют, - сказал Дэнни. - С этим я ничего не могу поделать. Еще я знаю, как вы себя чувствуете. Я сделал вам больно. Извините.
- Просто голова заболела. С похмелья бывало и хуже. Ты можешь читать чужие мысли, Дэнни?
- Я пока совсем не могу читать, - ответил Дэнни, - только несколько слов. Но за эту зиму папа собирается выучить меня.
Папа учил читать и писать в большой школе. В основном писать, но читать оч тоже умеет.
- Я хотел сказать, ты можешь повять, о чем думает кто-то другой?
Дэнни поразмыслил.
- Когда громко, могу, - наконец сказал он. - Как миссис Брэнт про штаны. Или, как когда мы с мамой один раз пошли в большой магазин покупать мне ботинки, и там один большой парень смотрел на приемники и думал взять один, а покупать не хотел. Потом он подумал: "а что, если поймают?" "А потом:
"но мне так хочется такой приемник". Потом - он опять подумал, вдруг его поймают, ему от этого стало ттлохо, и мне тоже. Мама разговаривала с человеком, который продает ботинки, так что я пошел к тому парню и сказал: "Парепь, не бери это радио. Уходи". И он правда испугался. И - быстро ушел.
Холлоранн широко ухмыльнулся.
- Держу пари, так оно и было. А что ты ещё можешь, Дэнни? Только мысли и чувства или ещё что-то?
Осторожное:
- А вы можете ещё что-то?
- Иногда, - сказал Холлоранн. - Не часто. Иногда... иногда мне бывают видения. А у тебя бывают видения, Дэнни?
- Иногда, - сказал Дэнни, - я вижу сны, когда не сплю.
После того, как приходит Тони. - Ему опять очень захотелось сунуть палец в рот. Про Тони он никогда никому не рассказывал - только папе с мамой. Он заставил руку с тем пальцем, что обычно запихивал в рот, лечь обратно на колени.
- Кто такой Тони?
И вдруг на Дэнни накатило одно из тех озарений, которые пугали его больше всего: словно перед глазами вдруг быстро промелькнула какая-то непонятная машина, которая могла оказаться и безвредной, и смертельно опасной. Он был слишком мал, чтобы разобраться. Он был слишком мал, чтобы понять.
- В чем дело? - выкрикнул он. - Вы расспрашиваете меня, потому что волнуетесь, правда? Почему вы волнуетесь за меня? Почему вы волнуетесь за нас?
Холлоранн положил на плечи малышу крупные темные руки.
- Перестань, - сказал он. - Наверное, все нормально. А если и есть что-то... так у тебя в голове, Дэнни, ого-го какая штука. Такая, что тебе до неё ещё расти да расти, вот как. По
тому надо держать хвост морковкой.
- Но я не понимаю! - взорвался Дэнни. - Я понимаю, но не понимаю! Люди... люди чувствуют всякое. А я чувствую их, но не понимаю, что я чувствую! - Он с несчастным видом уперся взглядом себе в колени. - Я хотел бы уметь читать.
Иногда Тони показывает мне надписи, а я их еле прочитываю.
- Кто такой Тони? - повторил Холлоранн.
- Мама с папой называют его моим "невидимым приятелем", - ответил Дэнни, тщательно воспроизводя слова. - Но на самом деле, он настоящий. По крайней мере, я так думаю. Когда я по правде сильно стараюсь что. - нибудь понять, он иногда приходит. И я как-будто падаю в обморок, только... там бывают ведения, как вы говорите. - Он взглянул на Холлоранна и сглотнул. Раньше всегда приятные. А теперь... не помню, как называются сны, когда пугаешься и плачешь?
- Кошмары? - спросил Холлоранн.
- Да. Правильно. Кошмары.
- Про этот отель? Про "Оверлук"?
Дэнни снова опустил глаза к своей руке с "сосательным"
пальцем. - Да, - прошептал он. Потом, глядя вверх, в лицо Холлоранну, пронзительным голоском заговорил.
- Но я не могу рассказать все это папе, и вы тоже не можете! Ему пришлось взяться за эту работу, потому что дядя Эл не смог найти ему никакую другую, а папе надо закончить пьесу, а то он опять может начать Плохо Поступать, а я знаю, что это такое, это значит - напиваться, вот что, он всегда напивался, а это плохо! - Дэнни умолк, готовый расплакаться.
- Ш-ш-ш, - сказал Холлоранн и прижал личико Дэнни к шершавой ткани пиджака. От него слабо пахло нафталином. - Ничего, сынок. А ежели пальчику нравится у тебя во рту, пускай забирается, куда ему охота. - Но лицо епо было встревоженным.
Он сказал.
- То, что ты умеешь сынок... я называю это "сиять", Библия - "иметь видения", а ученые - "предвидеть". Я много читал об этом, сынок. Специально. И означает все это одно - видеть будущее.
Дэнни кивнул, не отрываясь от пиджака Холлоранна.
- Помню, раз я так засиял, что сильней ни до, ни после
не бывало... этого мне не забыть. В пятьдесят пятом. Я тогда служил в армии, за морями, на военной базе в Западной Германии. До ужина оставался час, а я стоял у раковины и дрючил одного салагу за то, что картошку чистит слишком толсто, "Эй", - говорю, - "ну-кась, погляди, как это делается". Он протягивает мне картошку и ножик, и тут кухня пропадает. Целиком. Хлоп - и нету. Говоришь, тебе перед... видениями этот Тони является?
Дэнни кивнул.
Холлоранн обнял его одной рукой.
- А у меня пахнет апельсинами. Весь тот день пахло апельсинами, а мне это было ни по чем, потому что они входили в меню ужина - мы получили тридцать ящиков из Валенсии.
В тот вечер все в проклятой кухне провоняло апельсинами.
Я на секунду вроде как отключился. А потом услышал взрыв и увидел пламя. Крики. Сирены. И ещё зашипело - так шипит только пар. Потом я вроде бы чуть подвинулся ко всему этому и увидел сошедший с рельсов вагон, он лежал на боку и написано было: "ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА ДЖОРДЖИЯ И ЮЖНАЯ КАРОЛИНА", и меня осенило, я понял - на этом поезде ехал мой брат Карл, а поезд соскочил с рельсов и брат погиб. Вот прямо так. Потом все исчезло, а передо мной - этот перепуганный тупой салабон, все протягивает мне картошку с ножиком и говорит: "Сержант, ты в норме?" А я говорю:
"Нет, только что в Джорджии погиб мой брат". Двзвонился я, наконец, до мамочки по междугородному телефвну, и она рассказала мне, как это было.
Но, видишь ли, мальчуган, я это уже знал.
Холлоранн медленно тюкачал головой, отгоняя воспоминание, и сверху вниз заглянул в широко раскрытые глаза мальчика.
- Но запомнить тебе малыш, надо вот что: такие штуки не всегда сбываются. Помню, всего четыре года назад я работал поваром в лагере для мальчиков на Длинном cзере, в Мэне. Вот сижу я в Логанском аэропорту, жду посадку на свой рейс, и тут запахло апельсинами. Впервые, лет, наверное, за пять. Вот я и говорю себе: "Господи, что ж будет в этом ненормальном ночном шоу дальше?" и отправляюсь в туалет, и сажусь на унитаз, чтоб побыть одному. Сознания не теряю, но появляется, у меня ощущение, что мой самолет разобьется, и делается оно все сильней и сильней. А потом пропадает вместе с запахом апельсинов, и делается ясно, что все кончилось.
Я вернулся к кассам авиалиний "Дельта" и поменял свой рейс на другой, через три часа. И знаешь, что было?