Старый полицейский помнил их всех до одного. Помнил Человека-Рыбу, сбежавшего из исследовательского института в 1956 году и приехавшего к ним на станцию: бедняга задыхался — его жабры были приспособлены только для жизни в теплой воде. Совсем обезумев от атмосферного кислорода, несчастный бросился к озеру, в отчаянии нырнул в прорубь да так и сгинул. Еще Стоктон помнил Безумный Мозг, случайно реанимированный хирургом-инвалидом и поработивший своего спасителя: бурая масса лежала в банке, изредка шипела и шевелилась, вокруг мигали какие-то лампочки, вспыхивали искры — это Мозг отдавал своему слуге приказания: сначала простые — смотреть, есть, говорить, потом более сложные — душить, резать, убивать. Помнил Стоктон и шансонье, работавшего в одном местном ресторанчике, того самого, который, как впоследствии выяснилось, был точной копией своей прапрабабушки и умел так чисто брать верхние ноты, что зрители впадали в бурный восторг, но почему-то сразу после концерта стремительно старели. А как-то раз в город прибыл хищной наружности китаец: у него было много-много немых слуг, которые не расставались с боевыми топориками, и еще огромный террариум, где жили всякие экзотические ядовитые твари.
Да разве все упомнишь: как-то по весне в центральном парке кучи прошлогодних листьев и перегноя завели обыкновение превращаться в человекоподобные существа, довольно страшные, неприятно пахнущие и к тому же злобные и опасные. А неподалеку от станции однажды поселилась одна странная семья — с виду довольно милые люди, голубоглазые и симпатичные, добропорядочные христиане, вот только говорили они всегда очень монотонно и держались особняком. В придачу к этому, как потом выяснилось, все они могли читать мысли друг друга: можно было, например, что-нибудь сказать их детям, а их родители, находившиеся в тот момент на расстоянии многих миль от станции, сразу же об этом узнавали. Еще как-то в город прибыл бродячий цирк, директор которого был противоестественно высок и противоестественно умен. А однажды летом местные жители еженощно видели в небе странные огни — в то лето в округе вымер почти весь скот. А еще какие-то горе-ученые решили устроить лабораторию в заброшенном доме на окраине — и, разумеется, научные эксперименты имели не самые приятные последствия. Потом на улицах появилась банда байкеров: лица их имели странный землистый оттенок, а пальцы постоянно выстукивали ритмы рок-хитов. Любимым их развлечением было нападать на бистро, располагавшееся на месте забегаловки, в которой в 1965 году полицейские устроили на них засаду и изрядно потрепали. Стоктону тогда казалось, что эти рокеры-демоны материализовались из звуков популярных в те годы громких и агрессивных песен, которые так нравились подросткам.
Среди врагов Стоктона был и убийца-меломан, страдавший от акромегалии и фанатично обожавший игру одной слепой пианистки. Стоило, однако, кому-либо из ее преподавателей музыки построже заговорить с ней на занятии, как на следующий день его находили где-нибудь со сломанным позвоночником. Был и еще один эстет-экстремал, обожавший живопись, — он полагал, что настоящие шедевры можно рисовать, только если его натурщики и натурщицы молоды, прекрасны и… мертвы. Были еще какие-то привидения в саванах, интриговавшие друг против друга по поводу не то неполученного, не то недополученного при жизни наследства. А еще был заезжий провидец с горящим взором, поражавший всех своими телепатическими способностями. Случилось так, что на консилиуме в какой-то далекой стране несколько профессоров позволили себе усомниться в его таланте, и вскоре все как один умерли при весьма загадочных обстоятельствах, причем у самого провидца оказалось железное алиби: сотни людей в те дни видели его на концертах и сеансах магии на другом конце света, в их тихом городке.
С большинством этих злодейских тварей Стоктон сумел расправиться: разумеется, делал он все это как можно тише и незаметнее. Огласка в таких делах ни к чему. Из подшивок местной газеты, хранившихся в библиотеке, предусмотрительно выстригались имевшие отношение к подобным происшествиям статьи, репортажи, некрологи — иногда от целых номеров оставалась только рубрика «Прогноз погоды». Листая в свое время эти подшивки, Стоктон с удивлением обнаружил, что в одном номере за 1908 год вырезан даже «Прогноз погоды»: видимо, в нем содержалась какая-то опасная информация, которую необходимо было скрыть.
Гудок отбывающего поезда прервал его воспоминания.
Электричка, которая прибыла на станцию в 7.12, теперь отправлялась дальше, в Нью-Йорк.
Стоктон не видел толком, кто садился в поезд, — в общем, оно было и не важно. Его только встревожил тот факт, что он слишком увлекся своими воспоминаниями и на миг утратил бдительность. Прежние ужасные истории вдруг ожили и поглотили его сознание. Разум оказался один на один с целой толпой монстров, которых довелось встретить Стоктону за его долгую, полную необычайных событий жизнь.