Итак, приличия были соблюдены: император продолжал управлять из жилища своего отца, находясь «в гостях» у своих друзей-богов.
Через пятнадцать дней после ареста Монтесумы привели губернатора Наутлана, которого, собственно, несли в паланкине, а также одного из его сыновей и полтора десятка сеньоров, замешанных в историю западни, организованной против гарнизона Веракруса. В некоторых свидетельствах утверждается, что Моптесума принял этих людей — очевидно, для того, чтобы посоветовать им не впутывать его в дело. Затем сеньоры были выданы испанцам, и каждый был подвергнут индивидуальному допросу. Коатльпоиока вел себя вызывающе. Когда его спросили, является ли он вассалом
Монтесумы, он высокомерно ответил: «А есть ли еще государь, чьим вассалом я мог бы быть?» Его товарищи и сам он признали, что убили испанцев, но отрицали какую бы то ни было ответственность императора в этом деле. Они были приговорены к тому, чтобы сначала быть пронзенными стрелами (причем стрелками должны были быть тласкальтеки!), а затем — сожженными заживо. Чтобы одним ударом убить двух зайцев, для сооружения на главной площади костров было принесено все оружие, которое было найдено в окрестных арсеналах. В момент столь жестокой, и для них — необычной, казни, видя полное безразличие к их судьбе императора, который не попытался их защитить, они все же выдали его, прокричав, что действовали но его приказу.
Кортес, однако, не нуждался в их признании, у него и так была полная уверенность в этом вопросе. Поэтому он приказал с утра надеть на Моитесуму кандалы. Теперь Монтесума действительно имел вид пленного или раба. И это как раз в день праздника «Поднятие Флагов», когда отмечался самый главный триумф мешиков, триумф Уицилопочтли в Коатепеке! По свидетельству Кортеса, император был этим страшно огорчен. Его родные находились рядом с ним совершенно подавленные, в слезах; они приподнимали его оковы, для того чтобы они не давили слишком на tlatoani, и продевали в кольца оков лоскуты тонкой материи — чтобы железо не натирало ему кожу.
По окончании казни Кортес сам снял с Монтесумы цепи и попытался его утешить. В этот раз он предложил ему свободу, и это предложение было повторено еще несколько раз в течение дня. Император, однако, не соглашался. Из боязни быть вынужденным поднять восстание? Именно такое объяснение он дал Кортесу — очевидно, рассчитывая, что оно ему придется по душе. Или он отказывался потому, что не верил в искренность предложений Кортеса. Без сомнения. Согласно Берналю Диасу, Кортес поручил Агу- лару сообщить Монтесуме как бы по секрету, что испанцы возражали против его освобождения. Помимо того, Монтесу ме было стыдно оттого, что он выдал своих верных слуг чужеземцам и что с ним обращались как с рабом.
В некоторых индейских источниках утверждается, что Монтесума был пленен уже в момент вступления испанцев в Мехико. Информаторы де Саагупа, например, говорят: «И как только они прибыли во дворец, как только они туда вошли, они схватили Монтесуму вместе с Ицсуауцином и в дальнейшем не спускали с него глаз». Далее информаторы утверждают, что он должен был выпрашивать у людей еду и кухонную утварь для своих похитителей, однако дворяне, обозленные по не известным нам причинам на несчастного императора, больше ему не подчинялись! Затем дворец императора был разграблен. Лас Касас также говорит о пленении императора в первый же день.
Дюран оказывается более точным. Он утверждает, что видел в старых кодексах рисунки, где Монтесума вместе с сопровождавшими его королями представлен с кандалами на ногах уже непосредственно после встречи на дамбе. Этому трудно поверить, замечает Дюран, поскольку ни один из чужеземцев нигде этого не подтверждает, однако они способны отрицать и самую явную правду. Чимальпахин из Чалько рассказывает то же самое.
Рассказы побежденных не следует принимать всерьез в качестве исторических документов. Прежде всего, они противоречат друг другу: одни называют арест во дворце, другие — арест на дамбе, причем уже с кандалами. Но и та и другая версия совершенно невероятны и находятся в противоречии со свидетельствами очевидцев. Трудно представить себе, как на относительно узкой дамбе испанцы могли бы окружить Монтесуму — так, чтобы его люди не вмешались бы моментально и не сделали бы этот маневр невыполнимым. Если бы испанцам удалось это сделать, то позор пал бы на весь мешикский народ. Кроме того, такая операция не осуществляется импровизированно, и трудно представить себе Кортеса, разрабатывающим ее без четкого представления об обстоятельствах, в которых ему доведется встретить императора. Пересекающая лагуну дамба была во всяком случае весьма неудобным местом для проведения такой операции. И, наконец, письмо Кортеса Карлу V является его официальным отчетом, и хорошо известно, что ему приходилось