Прибыв в Мехико, он добивается частной аудиенции у нового короля, чтобы заявить о покорности Тескоко. «Знай, государь, что все твои вассалы — как гранды, так и простолюдины — отдыхают в твоей тени, поскольку ты для них — дерево, которое дает тень, можжевельник, иод которым приятно прилечь и наслаждаться свежим дуновением твоей дружбы и любви, которые распространяются на всех: на стариков и старух, сирот и вдов, бедных и нищих. Они — перья в твоих крыльях и плюмаж на твоей голове. Мы пришли умолять тебя о величайшей милости — взять нас под свою опеку. И чтобы никогда, ни при каких обстоятельствах ты не позволил бы Мехико воевать против нас. Ведь ярость мешиков безмерна и безгранична, она где угодно настигает людей, она мстительна, она ранит и губит и никогда не может насытиться. Поэтому я прошу тебя принять моих людей как своих детей и своих слуг, без войны и борьбы; оци хотят, чтобы ты был им вместо матери и отца, чтобы ты был их утешением, и они хотят быть в дружбе со всем мексиканским народом».
Монтесума благосклонно принимает просьбу, но все же хочет знать по этому поводу мнение своего совета. Советники, конечно, согласны, но при условии, что мужественный и решительный облик города Мехико при этом никак не пострадает. Таким образом, было решено инсценировать сражение с последующим занятием города Тескоко. Начинается «цветочное» сражение, тескоканцы бегут, а Незау- алькойотль укрывается в одном из храмов. Затем он просит мира, покоряется, принимает обычные в таких случаях условия и предлагает свои земли. Обошлось без убийств и грабежа. Воины мешикас возвращаются домой, не испытав никакого удовольствия от битвы...
Версии Тескоко и Мехико, будучи в принципе непримиримыми, в то же время дополняют друг друга. Каждый из городов считает, что он вышел из боя победителем. Для того чтобы прийти к справедливому решению, необходимо настоящее сражение. В мешикской версии именно Незауалькой- отль заявляет о своем признании превосходства Мехико. Поэтому Монтесума I удовлетворяется фиктивной войной. Если Тескоко и идет дальше в своем представлении событий, это, очевидно, оттого, что его версия нуждается в большей аргументации. В первой половине XV века значение этих двух городов, возможно, было одинаковым, хотя можно в этом и сомневаться. Во всяком случае, брачные связи между ними показывают со всей очевидностью, что Мехико довольно рано приобрел более высокий статус. В XVI веке
Мехико, с населением в пять раз более многочисленным, чем население Тескоко, представляется гораздо более могущественным. Отсюда все преувеличения Иштлильхочитля.
Эти преувеличения отталкиваются, возможно, от одного реального факта. Не исключено, что первоначальный альянс между двумя городами был подкреплен притворными, ритуальными войнами, в которых каждый город подчинял другой.
Что бы там ни было, но Тескоко постепенно терял свой вес, а неприязнь к более удачливому сопернику продолжала накапливаться. Акольхуаканский город все больше страдал от своей, как ему казалось, унизительной ситуации, а Мехико считал чрезмерными претензии, которые продолжали оставаться у Тескоко и уже не соответствовали его фактической роли. К этому в XVI веке добавились семейные споры между Незауалышлли и Монтесумой II.
Находящаяся в нашем распоряжении информация на эту тему восходит к Иштлильхочитлю и представляется, по крайней мере на первый взгляд, чрезмерно романтизированной. Одна из сестер императора, дочь Ахаякатля, была послана вместе с другими принцессами к Незауальпилли — чтобы последний выбрал для себя среди них одну законную супругу и наложниц. Барышню звали нежным именем Чаль- чунеиецин, Нефритовая Кукла. Поскольку она была еще в детском возрасте, Незауалышлли поселил ее в своем дворце и определил к ней наставниц. У него был выбор, поскольку Чальчуненецин прибыла в сопровождении более чем двух тысяч слуг.
Серьезная и умная с виду девочка, принцесса из Мехико, оказалась в действительности своего рода Мессалиной. Как только Чальчуненецин стала супругой короля, она тут же проявила свою истинную натуру. Любой приглянувшийся ей молодой человек должен был явиться к ней для удовлетворения ее сладострастия, после чего его убивали. Чтобы сохранить приятные воспоминания, королева заказывала в каждом таком случае статую, которая убиралась драгоценностями. Вскоре один из залов дворца был таким образом превращен в галерею скульптурных портретов.