Я отдыхала на мосту, где не было никого, отхлебывала горячий чай из термоса, и шум реки обволакивал меня. Белая плотина нескончаемо тянулась вдаль, в голубой рассветной дымке виднелись улицы, на которые ложился туман. Когда я вот так стояла, окруженная чистым, до колкого холодным воздухом, мне казалось, что я хотя бы чуть-чуть приближалась к «смерти». На самом деле сейчас я могла легко дышать только в этом строго прозрачном, ужасно одиноком месте. Самоистязание? Ничего подобного. Потому что, если бы не это время, у меня совсем бы не осталось уверенности, что я смогу нормально прожить день. Это место сейчас было мне абсолютно необходимо.
В то утро я тоже проснулась от какого-то кошмарного сна. Половина пятого. Скоро рассвет, и я как обычно оделась и вышла на пробежку. Было еще темно, вокруг ни души. Воздух холодный, улицы – в белой дымке. Небо – темно-лазурного цвета, к востоку оно плавно переходило в красный.
Я старалась бежать бодро. Иногда, запыхавшись, начинала думать о том, что все эти пробежки, да еще и с недосыпа – просто издевательство над собственным организмом, но отметала прочь эти мысли, тупо надеясь, что, вернувшись домой, смогу уснуть. Когда я бежала по улицам, слишком тихим и безмолвным, сохранять четкость сознания было нелегко.
Шум реки становился всё ближе, небо постепенно менялось. По прозрачно-голубому небу начинал свой путь красивый солнечный день.
Добравшись до моста, я, как всегда, облокотилась на перила и стала рассеянно смотреть на покрытые легкой дымкой улицы, что погружались на дно голубого воздуха. Слышался сильный рокот реки, с белой пеной смывавшей все на своем пути. Пот мгновенно высох, в лицо дул прохладный речной ветер. В еще холодном мартовском небе виднелся ясный месяц. Изо рта шел пар. Не отрывая взгляда от реки, я налила в крышку термоса чай и собиралась его выпить.
– Это какой чай? Я тоже хочу, – вдруг раздалось из-за моей спины. Настолько неожиданно, что от испуга я уронила термос в реку. В руке осталась только одна крышка с горячим чаем, от которого шел пар.
В голове моей пронеслись разные мысли. Я оглянулась и увидела улыбающуюся женщину. Было понятно, что она старше меня, но возраст почему-то определить не удалось. Ну, лет двадцать пять, может быть… Короткая стрижка и большие, очень ясные глаза. Поверх легкой одежды было накинуто белое пальто – казалось, ей совсем не холодно, она непринужденно стояла, будто появилась ниоткуда. Улыбнувшись, она радостно сказала – нежно и немного в нос:
– Как у братьев Гримм, или у Эзопа? Очень похоже на басню про собаку.
– В том случае, – ответила я невозмутимо, – собака уронила кость, увидев собственное отражение в воде. Ей никто не мешал.
Женщина сказала с улыбкой:
– Что ж, в следующий раз куплю тебе термос.
– Спасибо. – Я попыталась улыбнуться. Она говорила очень спокойно, поэтому я не смогла рассердиться и даже сама подумала: какие пустяки. К тому же она совсем не походила на какую-нибудь чудачку или пьяную, на рассвете возвращающуюся домой. У нее были очень умные, ясные глаза, а лицо – такое глубокое, точно она постигла все радости и страдания этого мира. Поэтому безмолвный напряженный воздух казался с ней одним целым.
Я только смочила чаем горло, а остальное протянула ей:
– Возьмите, это вам. Чай Пуар.
– О, мой любимый. – Она приняла крышку тонкой рукой.
– Я совсем недавно здесь. В общем, приехала издалека, – сказала она с воодушевленным взглядом, какой бывает у путешественников, и посмотрела на воду.
– Путешествуете? – спросила я, раздумывая, для чего она притащилась сюда, где нет абсолютно ничего интересного.
– Да. Знаешь? Скоро здесь можно будет увидеть то, что бывает раз в сто лет, – ответила она.
– Раз в сто лет?
– Ага. Если всё сложится.
– Что сложится?
– Пока секрет. Но я обязательно тебе расскажу. Раз ты меня чаем угостила.
Она улыбалась, и у меня как-то не получилось расспросить ее поподробнее. Мир наполнялся близким утром. Свет растворялся в голубизне неба, и легкое белое свечение озаряло слои воздуха.
Мне пора было возвращаться домой, и я сказала:
– Пока.
Она прямо посмотрела на меня ясными глазами и произнесла:
– Меня зовут Урара. А тебя как?
– Сацуки, – представилась я.
– До скорой встречи, – сказала Урара и помахала рукой.
Я тоже помахала ей в ответ, оставив мост за спиной. В ней было что-то особенное. Я ничего не поняла из того, что она говорила, и она совсем не походила на человека, который живет, как все. Я бежала, и мои сомнения росли. Потом почему-то встревожилась и оглянулась: Урара еще стояла на мосту. Она смотрела на реку, и мне был виден ее профиль. Я поразилась. Она выглядела совсем другой. Я никогда не видела, чтобы у человека было такое суровое выражение лица.
Она заметила, что я остановилась, и опять, улыбнувшись, помахала мне рукой. Я тоже растерянно помахала в ответ и побежала.
Интересно, что она за человек? – думала я некоторое время. Постепенно в моей сонной голове четкими, ослепительными контурами в солнечном свете высветился образ загадочной женщины по имени Урара. Вот какое это было утро.
У Хитоси был младший брат, большой оригинал. Его странности понемногу проявлялись во всем: и в образе мыслей, и в том, как он реагировал на разные вещи. Он жил так, как будто родился и воспитывался в другом измерении, а когда чуть-чуть подрос, его раз – и выкинули сюда: ну-ка поживи тут. Я всегда так думала о нем, с нашей первой встречи. Звали его Хиираги. Родной брат погибшего Хитоси, в этом месяце ему исполнилось восемнадцать лет.
В кафе на четвертом этаже универмага, где мы договорились встретиться, Хиираги пришел прямо после школы, одетый в девчачью школьную форму: юбку и матроску.
Вообще-то мне было ужасно стыдно, но он вошел в кафе как ни в чем ни бывало, и я притворилась невозмутимой. Он сел напротив, сделав глубокий выдох, и спросил: «Давно ждешь?» Я покачала головой, и он радостно улыбнулся. Когда он делал заказ, официантка очень пристально оглядела его сверху вниз и, не скрывая удивления, сказала: «заказ принят».
Он не был похож на брата, но, часто, когда я смотрела на его пальцы, на то, как иногда менялось выражение его лица, мое сердце было готово остановиться.