Пройдя немногочисленные палатки, задымлённые разведённым в центре лагеря костром, королева и генерал вышли на пустырь, и где-то вдалеке стал виднеться небольшой обрыв, скрытый полоской деревьев. Тоффи провёл её через небольшие заросли растений, и Мун увидела, что за обрывом низко расположилась целая деревушка, с приземистыми домами, сделанными из глины, и широкими пыльными улочками, представлявшими собой просто глубокие борозды в земле. То, что она наблюдала перед собой, с большим трудом можно было назвать жилой территорией: от деревушки веяло смрадным, сырым запахом, некоторые дома, больше похожие на большие норы, не были даже прикрыты соломой в качестве крыш, за километр на земле ничего не росло, всё повязло в грязи и крови. Но больше всего Мун поразили жители деревни, коих было не мало. Убитые, тяжело раненные, уцелевшие обитатели — все смешались между собой. Грязные, оборванные дети жались друг к другу, сидя в скоплении оторванных конечностей и окровавленных трупов, раненые жалостливо стонали в предсмертной агонии, а ещё живые, способные на что-то, монстры старались убрать убитых поскорее, чтобы трупный запах, въевшийся уже каждому под кожу, перестал резать глаза и нос. Деревня находилась в полном разорении, а царившая в ней антисанитария дополняла картину. Жители были голодны, грязны и по большей части тяжело больны. По их немощным, слабым телам Мун сразу поняла, что это мирные, не способные к войне, монстры, которых разгромили по непонятной принцессе причине мьюнианцы. Эти монстры не выглядели такими устрашающими, какими ей всегда рисовали их в детстве, они не походили на кровожадных охотников до человеческого мяса, у них и сил-то не было, чтобы схватить даже самого худого мьюнианца. Мун вспоминала представителей собственного народа: упитанных, сытых и здоровых, довольных жизнью, и этот образ никак не вязался с тем, что она видела сейчас.
Никто и никогда не говорил Мун, что монстры могут быть такими — слабыми, беспомощными. В представлении Мун монстры всегда приносили страдания людям, но что они сами могут страдать, что вообще способны чувствовать боль, она даже не догадывалась. И если мьюнианцы лишь сейчас, после смерти королевы и во время войны, испытали всю тяжесть лишений и потерь, то сколько же это терпели на себе монстры?.. вообразить было страшно. Мун не хотела верить в то, что видела перед собой. Всё то, что ей навязывали с детства как непреложную истину, всё то, во что она верила, и что составляло всё её мировоззрение — рушилось. Сейчас, в этот миг, когда она смотрела на стонущих, истошно кашляющих кровью монстров и… сострадала им. Мун не могла понять того, что происходило сейчас в её душе — смятение, недоумение, разочарование. Но почему? Откуда? Неужели ей правда жаль этих бедняг? Невозможно, она же мьюнианка, к тому же, королева!
Но вкрадчивый голос Тоффи оборвал круг повторяющихся мыслей, вырвав принцессу из оцепенения.
— Видите теперь, на каких «выгодных» условиях мы всегда жили и живём? — заискивающе улыбаясь, спросил он. Тоффи видел перемену в лице непоколебимой принцессы, когда та увидела, что творится с его народом. Ему было приятно наблюдать, как устоявшееся видение мира девушки начинало пошатываться, это всегда так забавно выглядит. Видя, что принцесса молчит и явно сейчас не в состоянии ответить на его колкость, продолжил: — Мы не собираемся заключать с вами мирный договор, потому что это изменит положение дел только на бумаге. Вам, мьюнианцам, плевать на монстров, вы лишь хотите, чтобы мы не тревожили ваш покой и не портили ваших нежных тел. Договор даст вам это, но для нас не поменяется решительно ничего. Мы так и продолжим вымирать от чумы и голода, а вы жить припеваючи и беззаботно. Ну и кто, в таком случае, настоящие монстры, м? — ехидно подчеркнул генерал, сощурив глаза.
Мун с минуту ещё глядела на деревню, а затем перевела на генерала непонимающий взгляд.
— Я не понимаю, вы ведь с самого начала могли обратиться к моей матери, к Магической Комиссии, объяснить им всё, попросить помощи! Они бы не отказали, они бы выслушали! Зачем нужно было развязывать эту бессмысленную войну!
Тоффи вскинул брови.
— Принцесса, неужели вы настолько наивны? — со спокойным любопытством спросил он.
— Я ваша королева! — почти завопила Мун, сжав палочку в руке крепче. Как бы то ни было, монстры всё равно показали свою животную сущность, решив разобраться в конфликте с помощью разбоя и террора. И это как нельзя лучше доказывает, что они хуже людей. Так казалось Мун или, точнее, так ей хотелось думать. Она продолжала уверять себя в том, что всё, что она увидела, можно было разрешить мирным путём, что мудрые члены Высшей Магической Комиссии не оставили бы просто так это, если бы только знали. Что сейчас её мать могла бы быть жива.
— Хорошо-хорошо, королева, — Тоффи усмехнулся и выставил перед собой ладони в успокаивающем жесте. — Поберегите силы для предстоящих сражений, у вашей матери их было не так много, и это сказалось на исходе битвы.
— Вы убили её! — в исступлении закричала девушка, вознеся над собой руки. Как он смеет так говорить с ней! С ней! Королевой! Как он смеет говорить о её матери! Злость, до этого немного усмирённая впечатлением от генерала, вновь стала вскипать в юной королеве, и она вновь вспомнила о тёмном заклинании. Они не собираются подписывать договор, это понятно. В таком случае, она не даст им больше шанса разрушить её королевство.
— Убили? — генерал был искренне удивлён, но затем удивление на его лице сменилось спокойным пониманием. — При всём уважении, королева, — слово «королева» Тоффи намеренно выделил, — но мы не убивали вашу мать. По крайней мере, не собственноручно. Она действительно была сильным и достойным противником, у неё были все шансы разгромить нас, но она не рассчитала своих сил и погибла от измождения, когда применила одно из своих сильнейших заклятий. Ну, точнее, попыталась применить, — добавил Тоффи.
Мун воспылала. Кровь бросилась ей в голову, бешено забив по вискам, а потемневшие вены на руках стали пульсировать, напоминая о заклинании, которое ждало своего часа. Но Мун не применила его. Захваченная злобой и гневом, она с яростным воплем кинулась на генерала, даже не думая о том, что физически гораздо слабее его. Но Тоффи не воспользовался минутным помутнением Мун, он лишь с интересом наблюдал за её реакцией. Мун была весьма инфантильна для своих лет, но такое переменчивое поведение с лёгкостью можно было объяснить перенесённой потерей близкого человека. Принцесса бросилась на грудь Тоффи и вонзилась в неё ногтями, чем заставила отступить его ближе к краю обрыва. Генерал никак не отреагировал на это, лишь слегка поднял брови, даже руки из-за спины не убрал.
Абсолютное спокойствие. Как же раздражает.
Мун с остервенением била Тоффи кулаками, царапала его, едва соображая, что творит. Ей было плевать на бессмысленность своих действий, плевать на то, что он в любой момент мог ответить ей и просто убить, плевать было на всё. Сейчас она сосредоточилась лишь на желании стереть с его лица наглую ухмылку и сорвать маску невозмутимости. Ей хотелось разозлить его, выбить из колеи, но выходило тщетно. Наверно, из-за того, что поведение Мун было не совсем адекватным, это лишь забавляло Тоффи, но не раздражало.
Маленькая бабочка отчаянно бьёт лапками, пытается взлететь, но не может, потому что крылышки оторваны, вот, рядом лежат, она их видит, она понимает, но не оставляет свои попытки вновь оказаться в небе, почувствовать свою свободу и счастье. Просто потому, что так легче справиться с горем. Просто потому, что это сводит с ума.
Удар за ударом. Мун хочет, чтобы его не стало, чтобы он сейчас же просто исчез с её глаз, пропал, испарился. И это вполне осуществимо.
— Я призываю тьму к себе, из недр земли, со дна морей! — начала читать заклинание Мун, продолжая колотить Тоффи и чувствуя, как тьма разливается по жилам и как глаза застлались слезами. Палочка засветилась, набирая в себя притоки магии. — Из зла древнейшего, что спит — неуязвимого пускай сразит!