Семенчук, между прочим, сказал на это спокойно:
– Ваше благородие, не советую вам со мной связываться. Ведь я не только гальванный верхотурщик – я и чемпион по бригаде.
– Ничего, мой милый, – ответил Кнюпфер, – ты чемпион по борьбе. А я чемпион по боксу… тоже, брат, лучше не связывайся! Могу так треснуть, что не встанешь…
Близились бригадные соревнования по выявлению чемпиона во французской борьбе – борьбе классической. Заодно должен был состояться и день показа взращенных на эскадре самобытных дарований. Трофим Семенчук уже достаточно взмок. Безголовый чемпион с бригады крейсеров начал даже сниться ему. Приходил по ночам в кубрик «Гангута», брал спящего Семенчука в зажим «двойного нельсона» и корежил гальванера, безжалостно тушируя его в партере, отчего Семенчук в страхе и просыпался…
Однажды он тренировался, как всегда, в палубе гальванеров, когда по трапу скатился туда Полухин, возбужденный:
– Трошка, как же мы раньше-то не догадались?
– А что?
– Связь с питерскими будет!
– Откуда?
– Если положишь на лопатки этого… как его?
– Безголового с крейсеров?
– Ну да! Его, его… повали, и тогда тебя отправят в Питер на общефлотские соревнования. Считай, что связь уже имеется!
– Слушай, Володя, – отвечал Семенчук уязвленно, – вопрос в том, кто кого повалит?
– Ты должен, ты обязан повалить бригаду крейсеров!
– А ты слышал, что говорят о Безголовом? По ведру щей, паразит, съедает запросто и две буханки хлеба при этом сворачивает.
– Э-э, – отмахнулся Полухин, – плюй на сплетни. Ведь ты будешь бороться не за лишнюю лычку, а за наше общее дело…
Семенчук, конечно, принял это к сведению. Кубрик гальванеров теперь с утра до ночи громыхал под взлетами и падениями гирь. Со здоровенной болванкой снаряда калибром в 203 мм Семенчук бегал взмыленный вдоль всего корабля, жутко пугая встречных:
– Посторонись… не то – брошу!
Балтика шумела рядом. Гельсингфорс был прекрасен.
Раз-два. Вдох-выдох… Ого-го-го!
– Полундра… брошу!
3
Гарольд Карлович фон Грапф – новый командир эскадренного миноносца «Новик» – плотный белобрысый человек, выходец из культурной семьи с юга России… Грамотный. Сдержанный. Тактичный. После фон Дена осталось на столе салона кровавое пятно, случайно не стертое при уборке. Грапф вызвал к себе вестового, сказал:
– Пожалуйста, вытрите… вот это!
Артеньеву казалось (и вряд ли он ошибался), что фон Грапф придерживается сугубо монархических воззрений. Хотя – надо признать – Сергей Николаевич не слышал от командира и восхвалений монарху. Новый командир «Новика» невольно импонировал кают-компании и команде почти академической образованностью во всех тонкостях морского дела. И еще тем, что не залезал перчатками в самое рыло торпедным аппаратам, тщательно проверяя – не завалялась ли там пылинка? Когда палуба бывает забрызгана Человеческими мозгами, перемешанными с мазутом, тогда к чистоте относятся как к дурной привычке мирного времени. Грапф это понимал…
Неожиданно он пригласил старлейта в салон:
– Я только что от начдива Трухачева. Сейчас я дал расписку в том, что буду расстрелян без суда, ежели распространю тайну совещания командиров кораблей. Вам, как старшему офицеру, имею право сказать… Садитесь же, Сергей Николаич.
Грапф сообщил, что 31 июня в Кильской базе состоится императорский осмотр всех германских сил в присутствии кайзера. А следовательно, часть немецких кораблей отводится с театра.
– Об этом нас информировала Либавская разведка. Нетрудно догадаться, что наш флот использует эту выгодную ситуацию. Нами будет совершен набег крейсерами и эсминцами на… на…
– На Либаву?
– Нет. Дальше. На Мемель. Может, выпьем?
Артеньев пил вино равнодушно. Грапф смаковал его, лелея бокал в розовых ладонях. Под палубой прогревали механизмы, и «Новик» от работы котельных установок медленно наполнялся живым, почти ощутимым теплом большого железного тела. В свете ослепительных солнечных зайчиков, бегавших от переплеска воды за бортом, нежились на переборках безобидные тараканы флота его величества, которые непонятно откуда рождались – среди стали и меди, будто корабль это деревенская избушка с печкой и полатями.
– Сергей Николаич, у вас есть мечта?
Артеньев никак не ожидал этого вопроса и буквально напоролся на него всей душой, словно на острый нож. Подумал.