Она улыбнулась, поправила меч и ушла, оставив его смотреть на море.
Большинство мужчин в таких обстоятельствах выпивали бы с друзьями или обдумывали свадебные обеты, а император с десятком офицеров сидел в кабинете герцога с вениканскими аристократами и банкирами.
Герцог присутствовал, но неофициально. Вероятно, это несколько смягчало ужас банкиров, от которых чужеземный император требовал денег.
– Вы привели меньше трех тысяч человек и хотите пятьсот тысяч дукатов? – спросил один из золотоволосых Корнеров.
– Да, – ответил Габриэль.
– Вы ожидаете, что мы будем финансировать всю войну? – спросила Тереза.
– В этом году – да. Вероятно, и в следующем.
– Это нас уничтожит. Кто вернет нам деньги?
– Альба и империя, со вводом новых налогов, в течение сорока лет. – Габриэль просчитал все с Майклом и мастером Юлием, а потом еще раз, со Сью и Бланш.
– Сорок лет! – покровительственно улыбнулся один из банкиров, Ник-коло-как-его-там. – Я не вижу в этом пользы.
– Иначе вас убьют или захватят в плен, все ваши товары сгниют, а золоту только и останется, что сиять на солнце. – Улыбка Габриэля была не менее снисходительной.
– Мне говорили, что есть способы достигнуть взаимопонимания с этим… врагом, – нахмурился банкир. – Полагаю, время подумать, а не изображать неповиновение… такое давно устарело.
Двое его товарищей закивали, соглашаясь. Тереза махнула рукой, как будто ей стало скучно и она требовала подать вина или кофе.
Двое дюжих солдат схватили банкира под мышки и стащили с кресла. Третий натянул ему мешок на голову.
– Любая договоренность с врагом – предательство. – Голос Терезы заглушил крики. – Совет Семи сказал.
Банкира уволокли. Его крики сменились мольбой, мольба перешла в визг, открылась дверь – та самая дверь, в которую входил Кронмир несколько недель назад. Все слышали, как банкира стаскивают по ступенькам и как его сапоги задевают каждую.
Корнеры переглянулись.
– Никколо Варинер – верный друг, – сказал один.
– Нет, – ответила Тереза. – Он презренный предатель. Продолжайте, прошу.
Император поднял руки.
– Вероятно, у нас нет выбора, кроме как ссудить вам деньги, – сказал Корнер Примо.
– Нет, – хмуро подтвердил император.
Спустя семь часов и очень много ударов колокола император в красном атласе, вышитом золотом, и будущая императрица в бело-зеленом прошли меж выстроившихся рядами наемников, между схолариями, под саблями вардариотов и, наконец, под вытянутыми вверх топорами нордиканцев. Вениканцы кричали до хрипоты, и солдаты кричали тоже, и под великолепной вуалью, вышитой Дубовой Скамьей, Бланш Голд немного поплакала, хотя не могла бы сказать почему.
Или могла бы. Может быть, она плакала о прошлом и о будущем. О том, что уже потеряла, и о том, что предстояло потерять. А может, и о том, что она приобрела.
Но она ни разу не сбилась с шага. Плечи она держала прямо, а голову высоко. Она поклонилась святым, присела перед патриархом, сделала реверанс мужу и опустилась на колени, чтобы принять корону.
Ничто из этого не тронуло ее по-настоящему. Все как будто оставалось на расстоянии, пока человек в красном, надевший теперь алый плащ, подбитый горностаевым мехом, который ужасно шуршал по дублету, не наклонился к ней.
Корона с девятью зубцами у нее на голове не уступала по высоте его короне. Она видела, как его короновали в Ливиаполисе, и не знала, о чем он тогда думал.
Сама она думать не могла вовсе. А он приподнял край ее вуали и сказал:
– Теперь королева Альбы должна тебе кланяться.
И тут произошедшее обрушилось на нее, и она долго не могла вздохнуть.
У герцога могли остаться опасения относительно новых союзников, банкиры были близки к бунту, но город не скупился.
Бланш вынырнула из своих мыслей и сомнений и обнаружила, что сидит за столом, накрытым прямо на площади, перед великолепной базиликой Святого Марка. Она улыбнулась мужу и посмаковала это слово.
– Муж? – вслух произнесла она.
– Жена? – сказал он, глядя на нее. А потом накрыл ее ладонь своей, и она оказалась в его Дворце.
– Я, наверное, вообще не думала, что ты это сделаешь, – призналась она. Он ухмыльнулся даже в эфире.
– Да никто особенно не сопротивлялся, – задорно сказал он.
Она рассмеялась, отпустила его руку и повернулась к Моргану Мортирмиру, потому что опять стала собой, а Морган всегда нуждался в помощи на людских сборищах.
Но он был очарован своей Танкредой и вообще не отрывал от нее взгляда. Она надела шелковое платье цвета слоновой кости, расшитое сотнями, если не тысячами жемчужин. Было у нее и другое, но когда герцогиня предложила свое…