Но Филиппа не была глупа. Она знала, что смерть сэра Джона Крейфорда едва не убила ее мать. Уже две недели она не рассказывала матери о ее ошибках.
Она побежала в кухню, сообщила служанкам о высоком госте, схватила гипокрас, приготовленный матушкой Крэбб, велела нарезать и подать рождественский кекс, единственную сладость в доме, и еще успела умыться.
Когда она вернулась в зал, ее мать как раз здоровалась с гостями. Филиппа присоединилась к ней, разглядывая их из-под опущенных ресниц.
Красный Герцог, как его вдруг стали называть, оказался среднего роста, с темными волосами, усами и бородой, которые ему очень шли. У Филиппы было мало опыта в поцелуях, и волосы на лице ей не нравились, но… такова жизнь. Бороды, заостренные или раздвоенные, нынче в моде среди мужчин.
Человек рядом с герцогом был красив, как древний бог на картине: бледный, темнокудрый, с алыми губами. Он походил скорее на портрет, чем на живого мужчину, а шрам на лице делал его только симпатичнее. Он поклонился ее матери, а потом заметил взгляд Филиппы и улыбнулся. Глаза у него блеснули.
Красный Герцог говорил что-то вежливое о доме… полях… что случайно оказался рядом.
Потом он увидел взгляд матери и взял ее за руку.
– Мне очень жаль. Очень.
Хелевайз была его старше в два раза. Она не стала плакать.
– Мне тоже. Он был хороший человек и совсем еще нестарый. В молодости мать запретила мне выходить за него замуж. Я и не вышла.
– Без него мы бы проиграли, – сказал герцог. – Он спас королеву и маленького короля. И всех нас.
– Всех, кроме себя. Прошу прощения, милорд, я совсем забыла о гостеприимстве. Моя дочь позаботится о вас. Не желаете гипокраса?
– Не утруждайте себя, миледи, – поморщился герцог.
– Очень великодушно с вашей стороны проделать весь этот путь, чтобы успокоить старуху.
Герцог снова поклонился и посмотрел на своего спутника.
– Мой учитель хотел… показать мне кое-что. Я в любом случае приехал бы. Вы находитесь дальше всего от Альбинкирка, я собирался заверить вас, что мы восстановили систему патрулей.
– Милорд, благодарю, но сестра Амиция бывает здесь достаточно часто. Полагаю, она может защитить нас от Диких лучше легиона рыцарей.
– Вероятно, вы правы. А сейчас она здесь? – Голос у него вдруг стал выше.
– Она в крепости. – Хелевайз неожиданно для себя улыбнулась. Говорить с герцогом оказалось легко. – Милорд, а как вы сюда добрались?
– Зовите меня Габриэль. Я прилетел верхом на грифоне, который пугает ваших рабочих. Бояться не стоит. Он очень дружелюбен. Особенно когда голоден.
Она засмеялась и кивнула красавцу.
– Боюсь, я не расслышала вашего имени.
Он улыбнулся. Улыбка вышла такая, что Филиппа вздохнула – совсем не так, как мать.
– Меня зовут мастер Смит.
Хелевайз схватилась за горло и мгновенно покраснела.
– Вы дракон.
– Я… да, я дракон, – рассмеялся мастер Смит. – Правда, сегодня я был виверной. И буду ею еще много дней, пока я… выздоравливаю.
Леди Хелевайз снова присела.
– Ну что ж, господа, вы застали нас в трауре – и в разгар страды. Моя дочь Филиппа, несмотря на свое жеманство, хорошая девица. Остальные все работают. Если вы не хотите гипокраса, могу ли я предложить вам ячменного супа? Зеленого чая?
Мастер Смит смотрел на Филиппу.
– Ваша дочь очень мила. Я бы выпил чая из чертополоха.
Леди Хелевайз прищурилась.
Красный Герцог положил руку мастеру Смиту на плечо.
– Хозяйка дома предпочла бы слышать меньше намеков. Она хотела сказать, что все заняты делом, а мы мешаем. Покажите мне, зачем мы приехали. – Все это время он улыбался.
Хелевайз не повернула головы.
– Пиппа? Принеси господам чашки, вода уже закипела.
Потом она вывела их наружу. К югу высился над полем огромный грифон – к счастью, в середине лета в поле никто не работал. Мастер Смит шел впереди, как будто всю жизнь бродил по упругой траве палисадника и по выщипанной – на ближнем пастбище.
– Вы же не к кругу камней идете?
– Как раз к нему, – ответил он с тем же северным произношением, с каким говорила она сама.
– Ах, туда. – Она посмотрела на сэра Габриэля. – Вы очень добры… вы знаете, что Джон для меня значил.