В стене северной башни торчала огромная подъемная балка, на которую и уселся грифон. Двор крепости-аббатства как раз замостили новым камнем. Мирам спешила к нему по стене, Амиция вслед за ней.
– Стойте! – крикнул Габриэль.
Женщины застыли на месте.
– Прощу прощения, дамы. Я Габриэль Мурьен, и мне немедленно нужна помощь. Но я не стану подходить ближе к вам – скорее всего, я принес с собой мор.
Он попытался поклониться, но голова болела, и он почти ничего не видел.
– Мы готовим большое заклинание, – сказала Мирам. – Войска уже выведены в поле.
– Прошу прощения, аббатиса, но речь идет об армии. Мор свирепствует. Мортирмир пытается сдержать его, но… больных уже везут на телегах.
Амиция кивнула. Даже с расстояния пятидесяти футов, даже в сумерках, даже в лихорадке, у Габриэля перехватило горло.
– Королева велела мне отправляться в Дормлинг, – сказала Амиция.
– Если без тебя здесь могут обойтись.
– Могут.
Габриэля скрутил кашель.
Первый день дался им трудно, но в лесу и не бывает легко. Отряд Анеаса вез провизию, воины Большой Сосны тащили еще и трофеи двух великих битв, но не жаловались.
Анеас постоянно ощущал груз ответственности и не понимал, как с ним справляются братья. Наверное, все дело в практике. Он хотел показать, что хорошо знает леса и магию Диких, но чувствовал, что все ждут от него ошибки. Все вокруг были гораздо опытнее.
Присев на дороге от Раздвоенного озера на север, рядом с сырой дырой, со всех сторон окруженной следами, Анеас не знал, попросить ли совета или принять решение самому. Он дважды сотворил заклинание, изящный костяной жезл дважды прошел над следами и дал два совсем разных ответа. В первый раз он сказал, что следы ведут на запад, второй – что на восток.
Двое воинов Большой Сосны вытащили кремень и кресало и зажгли трубки. Фитцалан улыбнулся и молча встал в дозор, пока остальные отдыхали, а старый боглин Крек жестом показал, что посторожит с другой стороны. Большая Сосна и Яннис Туркос покосились на боглина, но скорее с интересом, чем с подозрением.
Туркос повернул голову, как будто почувствовав взгляд Анеаса, и подмигнул. Это решило все. Анеас махнул ему, и мореец подошел, по дороге затянувшись чужой трубкой. Присел рядом, прихлопнул комара.
– Мои заклинания… неоднозначны. – Он вспомнил слово, которое часто употребляла мать. Обычно презрительно.
Туркос прошелся вдоль ямы. По какой-то странной причине яма как будто началась внизу, а потом потянулась вверх по склону. Большая Сосна, жуя на ходу кусок лакрицы, присоединился к ним.
– Капитан тут запутался, – сказал Туркос.
Большая Сосна бесстрастно кивнул, посмотрел на следы, прошелся вдоль них, как и Туркос, потом сделал несколько шагов на запад и на восток.
– Вероятно, они разделились, – сказал Анеас на архаике, надеясь, что его поймут.
– Не нравится мне это, – буркнул Большая Сосна.
Анеас подумал, что среди пелены заклинаний, запаха хейстенохов, мастодонтов и боглинов немудрено найти что-то неприятное.
Пришедший из-за Стены пробормотал что-то себе под нос, прошелся дальше на запад, а потом на север, довольно далеко. Анеас хотел пойти за ним.
– Оставайся здесь и командуй, – улыбнулся Туркос. – Он отличный следопыт.
– Я тоже, – мрачно заметил Анеас.
– Да, но ты попросил совета.
Анеас чуть было не сказал, что ничего не просил.
– Если пришедший из-за Стены предлагает помощь, принимай этот дар с благодарностью, – объяснил Туркос.
– Спасибо. – Анеас глубоко вздохнул.
Туркос рассмеялся и сказал:
– Я не над тобой смеюсь. Нет.
Большая Сосна вернулся и поманил их к себе. У дальнего ручья виднелся Фитцалан, прислонившийся к дереву.
Большая Сосна привел их на полянку, посередине которой торчал обрубок дерева с привязанными перьями, забрызганный кровью.
– Я не заметил его. – Анеас поклонился Большой Сосне.
Тот позволил себе улыбку.
– Ты и не должен был. Убрать можешь?
Анеас создал герметическую линзу. Он очень старался не думать о двух десятках людей, которые ждали его в жарком болоте среди мошки.
Именно к таким вещам мать его и готовила. Проклятье и иллюзия, сплетенные вместе. И ловушка для руки, которая попробовала бы вытащить уродливый обрубок из земли. В эфире он казался черным, а не зеленым. В принципе, Анеас знал, что черный цвет, связанный со смертью, существует. Но некоторые некромантские заклинания его мать презирала, считая любительскими и жалкими.