– Да ну на хрен, – сказал Золотой. – Он же все равно император. Ну и какая разница? Заткнись, Харальд, и пей.
– Да! – согласился Беловолосый, который пил очень усердно.
Лакбон перебирал пальцами бороду.
– Ты же наймешь нас снова, когда стаешь императором?
– Я уже месяц назад отправил почтовую птицу, – сказал Габриэль.
– Отлично, – решил Деркенсан. – Пусть вороны пируют на теле старого императора. Нам нужен дракон.
Габриэль знал, что нордиканцев легко принять за детей: такие они простые и жестокие, до смешного. Прямо как их родичи, горцы. Поэтому он надолго задумался.
– Дракон появится в самом конце, – серьезно заявил он. – И у него будет только одна попытка.
– Но наши топоры окажутся впереди твоих щитов, – сказал Беловолосый.
– Ты уже продумал план? – просиял Деркенсан.
– Друзья, – тихо произнес Габриэль. Говорить с нордиканцами было непросто. Они всю жизнь сражались и вообще местами походили скорее на Диких, чем на людей. Не получалось поверить, что Деркенсан – лучший друг юного Мортирмира. – Это не простая война.
– Простых войн не бывает, – расхохотался Беловолосый. – Даже если Бальдр Гнилое Нутро крадет корову у Лодира Криворожего, это все равно сложно. Много сторон, много лиц, много трусов, много жадных.
– Эта война больше похожа на попытку пройти через болото… – пояснил Габриэль, с трудом подбирая слова, – чем… Чем на обычную войну.
– И? – спросил Деркенсан.
– Если я все правильно сделал, если мы победим во всех сражениях и отгадаем все загадки, в конце у нас будет один шанс призвать дракона. Один. Все может свестись к одному мечу или топору. – Он посмотрел в ледяные глаза, горевшие, как северное сияние.
– Ага, – сказал Золотой. – Значит, тебе нужны мы. Я хочу убить дракона.
– И отомстить? – спросил Деркенсан.
– Месть – для сосунков, никогда не целовавших женщину, – рассмеялся Беловолосый. – Убей дракона, и тебя запомнят навсегда.
– Что тут происходит? – спросил Плохиш Том, бесшумно выходя из темноты.
– Думаем, как убить огромного дракона.
– Я в деле, – решил Том.
– Выпьем за это, – сказал Золотой и встал. Все нордиканцы встали. Габриэль тоже встал. Они выпили.
Часом позже Гэвин лежал на животе, голый, а Габриэль ощупывал его зудевшее плечо, где росла чешуя.
– Очаровательно! – сказал он. – Крошечные чешуйки.
Гэвин двинул брата локтем в бок так, что Габриэль задохнулся.
– Прекрати!
– Мэри нужен рыцарь, а не чудовище в чешуе.
– Ну, ты будешь довольно красивым чудовищем. Да, чешуи становится больше. Как будто твое тело наконец нашло способ ее выращивать. – Он потыкал брата иглой. – Лучше кольчуги.
– Я тоже заметил, – признался Гэвин. – Черт! Я хочу жениться.
– Я думаю, нужно спросить у мастера Смита. И, может быть, у Гармодия. Брат, я согласен, что это важно, но давай сначала займемся чумой. Из Брогата пришли дурные новости, а Мортирмир чуть не падает.
Гэвин слез с кровати.
– Знаю. Чувствую себя сволочью. Но… Господи, это очень страшно. Я готов смириться с одним плечом, но это…
– Понимаю.
Проснулись с рассветом. Габриэль подумал, что его отряд никогда не выглядел так хреново. Рыцари сидели на клячах, упряжь вовсе никуда не годилась: даже у Гэвина оказались разные уздечка и седло.
– В Эднакрэгах кожа гниет на глазах, – пояснил Гэвин.
– Не знаю, впечатлим ли мы королеву или насмешим, – сказал Габриэль. Он сам позаимствовал простые доспехи в гостинице. Тоби и его собственное снаряжение путешествовали вместе с королевой.
Но знамена развевались на ветру, а выучка отряда не оставляла желать лучшего. С ними вызвались пойти несколько дюжин пажей. Похмельные стрелки выползли их проводить, а потом снова повалились спать. Ехали четверками. Королевский эскорт встретили около полудня – встали по обеим сторонам дороги двумя ровными шеренгами. Салютовали проезжавшей королеве и ее сыну, опуская копья.
Королева рассмеялась от радости, остановилась, поблагодарила многих – например, Изюминку и Фрэнсиса Эткорта, которого поцеловала. Он покраснел, как свекла.
– Губы теперь можно не мыть, – сказала Изюминка слишком громко. Сэр Данвед заревел и шлепнул себя по бедру, сэр Беренгар странно посмотрел на него.
Королева пригласила сэра Майкла, сэра Габриэля, сэра Гэвина и сэра Томаса Лаклана ехать рядом с собой. Леди Мэри поцеловала Гэвина при всех, и сотня рыцарей радостно завопила, увидев этот поцелуй. Сэр Майкл взял на руки младенца-сына и поцеловал жену. Габриэль помахал Кайтлин, и она немедленно повернула коня в его сторону.