Семь дней сухой смертельной голодовки способны довести человека до крайнего истощения, тем более когда и до этого он не обладал излишним весом. Поэтому его поместили в стационар, чтобы он малость отъелся.
После стационара его опять водворили в барак для транзита, на этот раз в тот, в котором содержались воры. Здесь никто анашой не обкуривался. В камере человек пятнадцать мужчин занимались кто чем, главным образом играли в карты. На Скита тут же, конечно, накинулись с расспросами о его происхождении. Услышав, что он родом из Марьиной Рощи, один солидный старый вор, окладистая борода с проседью, предложил ему сесть рядом с собой на краю нижних нар и с большим интересом стал расспрашивать про марьинских воров, кого из них он знал.
- Я и сам из рощинских, - объявил, смеясь, бородач, - ты и меня мог бы вспомнить, землячок. Но ты тогда пацаном был, - поправил он сам себя и представился: - Петро я... Хана-дей, слышал небось? А Тарзана ты там знавал? Он-то молодой еще... Эй, Тарзан! Тут москвича к нам кинули, ты его не знаешь случайно, а? - крикнул Ханадей одному из играющих на верхних нарах в карты.
Услышав про Тарзана, Скит растерялся, не зная, как ему держаться. Хотелось узнать про Варю... Он вспомнил, как приходил в этот трухлявый деревянный дом, где Тарзан тогда валялся пьяный, как ушли оттуда - и Варя, и Олечка, и Тося, - как шли к Тосе, как ушла тогда Варя, признавшись ему, что не с одним Тарзаном путалась. Больно было вспоминать.
Тарзан на вопрос Петра Ханадея лишь оглянулся, окинул Скита взглядом, но не узнал, спросил лишь, как звать и где жил в Роще, и вернулся к игре здесь решались более важные вопросы, разыгрывались почти новые хромовые сапоги. Потом еще, повернув голову к Скиту, спросил:
- Вор?
- Нет, - ответил Скит, после чего интерес Тарзана к нему пропал. Скиталец решил не открывать их "родственных" связей, даже порадовался, что Тарзан его не признал, а про Варю, раз уж судьба их свела, он как-нибудь потом потихоньку расспросит - воры обожают болтать про своих баб... Однако мир тесен, думал он, присматриваясь с любопытством к Тарзану, кото-рого мог рассмотреть только сбоку: заросшее лицо, как, впрочем, у всех, шикарной Тарзанов-ской шевелюры тоже нет - лыс, только могучие плечи да широкая спина наличествовали, но такие были у многих, так что - мужик как мужик. Скит даже не испытывал к нему неприязни, но почувствовал, было бы лучше, если бы их дороги не скрестились.
Здесь, в этой транзитной камере, ждали отправки на зону еще и другие, весьма авторитетные воры: Леша Барнаульский, вор в летах, что-то около сорока, с этаким простецким рабочим лицом, не снимавший клетчатой кепки, надвинутой на глаза, даже во сне; Пух-Перо, вор лет тридцати пяти с усиками, как у Гитлера - Скиталец так и не понял, как он в данных условиях их подстригает - горластый болтун, беспрерывно о чем-то зубоскаливший; Снифт - худой вор с кривыми ногами, кличку Снифт (окно - жарг.) обеспечил ему выбитый глаз, вместо которого его лицо украшал уродливый шрам; Витька-Барин - высокий молодой вор по фамилии Бари-нов, отсюда и... Барин; Чистодел - один из авторитетнейших воров сорока лет, интеллигент-ный, ловкий картежник, с ним воры играли с опаской - Чистодел всегда в кураже; Мор - уже немолодой вор, единственный, чей возраст Скит не мог отгадать даже приблизительно. Чувство-валось, в данном обществе этот красивый и одновременно уродливый человек (лицо старого вора, если смотреть слева, выглядело злорадным, жестоким, грубым; справа же смотрелось благородным, даже печальным) пользовался непререкаемым авторитетом, был он молчалив и в то же время будто ироничен в отношении всех и всего, не высокомерен, но и не доступен. Все были кто во что горазд, но вполне прилично прикинуты (одеты - жарг.).
С верхних нар, в углу, где играли, начался галдеж, возник ожесточенный спор по поводу каких-то расценок. А они в зонах трактовались по-разному: ватная телогрейка где-то игралась на тысячу рублей, в другой зоне - за восемьсот или меньше; валенки - за полторы тысячи, портянки - за двести, майка с трусами - за триста или дороже - где как. За тысячу двести игралось "очко", которое по латыни называется анус. И тот, кто его проиграл, естественно, садился на "кожаный нож" (мужской член - жарг.), после чего из, скажем, Митеньки, он становился "Петей-петушком" или, проще, козлом. Это, конечно, если человек садился играть и, проигравшись, "залысил фуфло" (проиграл не существующее - жарг.). Во фраерском мире принято говорить, будто козлами становятся по принуждению (насилуют). Это неверно, все здесь делается "по закону", а насиловать не позволяется даже козла, все равно как непозволи-тельно насиловать проститутку на воле. Другое дело, что могут ошельмовать парнишку в карты, и он обязан будет расплатиться, но все-таки это не насилие: кто не ищет - тот не найдет. А козла... если хочешь его трахнуть, если пылаешь страстью, то плати: или хлеба дай, или какие-нибудь вещи, может, обувь у него прохудилась, то да се... Дело добровольное и рыночное. В этом мире люди продают свое тело не хуже, чем на воле, в сущности, и там, и тут - те же люди, разница лишь в том, что одних посадили, других еще нет.
Вспомнил Скит детство свое, и кладбище, и воров - Оловянного, Хвата, Матюху, Шкета. Конечно, вспомнил Крота и Тарзана, всех, кого встречал в дни юности. Вспомнил и Ханадея, который уже тогда был известным вором и тоже носил бороду, чем удивил Скита. Зачем такая заметная борода вору, размышлял он, не зная, что Ханадей не бывал долго на воле, а в "доме родном" борода не в тягость.
Услыхали в камере, что новичка сам Петро Ханадей знает, и сразу же к нему соответствую-щее отношение: вот стол, на нем хлеб, сахар - воровской кусок, но ты, фраер, - фронтовик, говоришь? - все равно, ешь, пей чай.
Он был принят. Но все-таки решился рассказать, что по прибытии в Решеты попал к сукам, что хотели за резню воров послать его рикшу тянуть (здесь: отвечать - А.Л.), но сами "бляди" раскололись. После стационара, он ведь голодал, - попросился к ворам.
Воры выслушали его внимательно, расспрашивали подробности про резню, как было в точности, хотели знать, как Кнура убивали, а кто из воров согнулся... Не знал про все это Скит, ведь он, действительно, там не был. Воры похвалили, что не скрыл о том, что бывал у сук, хотя и нет с него спроса - он мужик. Если правильный мужик, он за дела сук не ответчик. Да, хорошо, что рассказал, а то случайно стало бы известно, всякое могли подумать... Ну, а так - ешь, жри, пей чай, не стесняйся, никого не бойся.