Охотник тяжело вздохнул. Ему хотелось поскорее заполучить вакцину, но в таком состоянии Элиас явно бы не смог никуда пойти.
– Ну все, выдвигаемся! – вдруг крикнул алхимик, вставая со стула и вскидывая вверх руку с поднятым указательным пальцем. – Смотри, что у меня есть.
И после сих слов он сорвал с пояса колбу с зельем, которое предназначалось для остановки кровотечения, и залил его полностью в свой рот. После выбросил колбу в окно, где она разбилась о камни, и раскинул руки в стороны, сказав при этом «опа». Но ничего не произошло. По крайней мере, внешне. Тут же Элиас с досадой ударил себя ладонью по лбу и сел обратно.
– Совсем за…был. Это ж не отрезвляющее зелье.
Отто сердито, укоризненно покачал головой, но сделать ничего не мог, а посему плюнул и стал обдумывать, что собственно дальше делать. Элиас несколько раз предлагал гениальную, по его мнению, идею пойти быстрее, но вскоре после этого он положил голову на стол в самом углу заведения и заснул сладким пьяным сном. Охотник сел подле него, откинулся на спинку стула, сложил в районе груди руки и прикрыл глаза, погрузившись в легкий полусон.
Заснуть трезвому человеку здесь было практически невозможно ввиду шума. Посему охотник стал прогонять в голове события минувших нескольких дней, в особенности пытаясь сосредоточиться на загадочном господине по имени Дориан Эдельвейс.
IV
Отто очнулся от легкого толчка в плечо. Открыв глаза, он увидел перед собой Элиаса, который, судя по виду, практически полностью посвежел и протрезвел.
– Вставайте, Отто, нам пора, – сказал он тихо, опустив глаза в пол; видимо, он все помнил, и ему было стыдно за те события, что произошли несколько раньше.
Охотник медленно поднялся и принялся осматриваться вокруг. Ровным счетом ничего не изменилось за несколько прошедших часов. Опечаленные больные люди все так же искали утешения на дне бутылки, кружки или рюмки, попивая из них алкоголь сомнительной свежести. Кто-то играл, кто-то спал, а кто-то просто сидел и плакал в углу таверны, переводя взгляд то на свои руки, которые стремительно покрывались шерстью, то на ружье, висевшее на стене около барной стойки.
Вскоре они оба поспешили покинуть сие злополучное заведение, и вышли на улицу. Луна, выглядевшая словно яркий прожектор маяка, висела на темно-синем небе без единой звезды, словно в океане. Полупрозрачные облака, медленно проплывавшие, словно корабли, рядом и перед ней, создавали ощущение небольшого тумана в ночном небе. Будто бы из каких-то страшных сказок про оборотней или вампиров. Немногочисленные фонари, стоявшие по улицам вдоль дороги, наконец зажгли, но они освещали лишь небольшие клочки пространства вокруг себя, из-за чего сильно светлее не стало. Элиас вытащил карманные часы на цепочке; показывали полночь.
В скором времени канул в темноту центр города и перед путниками предстал старый город. Сама атмосфера этого давно покинутого людьми места нагнетала нечто нехорошее. Все дома полуразрушены и покрыты сажей (перед уходом люди сожгли город, думая, что это остановит распространение болезни). Вокруг разбросаны мертвые тела, как правило, уже разлагающееся, воняющие и с летающими вокруг мухами. У входа, который представлял собой большую переломанную арку из камня, на земле валялась деревянная табличка, где крайне неаккуратно было начертано следующее: «Этим местом правят чудовища. Оставь надежду, всякий сюда входящий».
Элиас, как только они вошли, хотел схватиться скорее за саблю, но, припомнив об ее продаже, мигом выхватил ружье и вцепился в него мертвой хваткой.
– Где эта чертова канализация? – сказал Отто, стараясь, что свойственно его натуре, не показывать страху.
– Уже совсем с-скоро, вот буквально за-а…– осекся Элиас и замер, приоткрыв рот и сглотнув образовавшийся в горле ком.
Спереди послышалось зловещее рычание, которое напоминало какое-то захлебывание. Тут же подле единственного фонаря, стоявшего примерно в десяти метрах от охотника с алхимиком, показались, медленно ковыляя, пять темных силуэтов. То были собаки, обезображенные болезнью. Шерсть у них отсутствовала, с тела свисали рваные клочья черной кожи, покрытой гнойными наростами; две и вовсе до того были изъедены, что был виден скелет. По выражению морды, а именно по слюнявой гнилой пасти и бешеным глазам, четко было видно, что псы настроены недружелюбно и готовы сожрать первого встречного.
– Ненавижу собак, – процедил сквозь зубы Отто, хватаясь за свой пистолет.
– Но вы ведь, хе-хе…с таким удовольствием ели их у меня, – решил разбавить обстановку Элиас; голос его дрожал. Увы, Отто эта новость не понравилась, а потому он приложил руку к маске, делая вид, что его сейчас вырвет.