– Что же вы так расстроены, Отто? – приподнял с улыбкой бровь Дориан. – Я ведь говорил, что вы ничего не добьетесь этим своим путешествием.
Охотник выхватил меч и бросился на него с криком, но замер, оказавшись не в силах пошевелиться. Элиас с раскрытым ртом смотрел сначала на друга, а потом на Дориана, не зная, что делать.
– А вы, верно, Элиас? – поинтересовался Дориан, поворачивая к нему голову.
– Д-да. А вы?
– Ох, мне вас очень жаль, – сказал аристократ, будто бы не услышавший вопроса Элиаса. Лицо его вдруг преисполнилось печалью и состраданием.
– О чем это вы?..
– Скоро вы это узнаете, Элиас. Просто примите мои соболезнования. Ну что ж, надеюсь, мы с вами больше не увидимся, Отто. Прощайте.
В тот же миг Дориан исчез так же неожиданно, как и появился, а охотник, вновь получивший возможность двигаться, вогнал свой меч в стул.
– Какого черта ты в него не стрелял? – набросился Отто на Элиаса.
– Я…простите, Отто, я несколько растерялся. А кто это?
– Какой-то дед, умеющий читать мысли. Это не так важно, идем к тебе и придумаем план дальнейших действий.
***
К утру, а если быть точнее к семи, они дошли до дома Элиаса, поднялись на этаж, открыли дверь и замерли… В комнате, где должна была лежать Элейн и ребенок, теперь находилось большое, под потолок, существо с густой белой шерстью, рогами, словно оленьими, и большими удлиненными стопами и кистями рук, на которых виднелись когти; морда с головой как у собаки, или скорее как у волка; местами на огромном длинном теле висели куски ткани, что когда-то были одеждой. Существо медленно повернуло голову вправо, дабы осмотреть пришедших. Теперь можно было заметить, что пасть с острыми желтоватыми зубами измазана в крови. Отто слегка наклонился и увидел причину, по которой чудовище испачкано: в передних лапах оно держало младенца, а если быть точнее, то кровавое месиво, в котором присутствовали и кишки и мозги и другие внутренние органы, ведь ребенок был перекушен каким-то образом вдоль. Чудовище какое-то время смотрело на стоявших товарищей, а потом, судя по всему решив, что они мертвы, раз не двигаются, отвернулось и продолжило трапезу; начали доноситься противные звуки ломания костей и разрывания плоти, словно под действием какой-то большой силы. Как если бы человек, скажем, попал в большую мясорубку.
Даже Отто не знал что делать. «Я ведь давал ей две таблетки», – пронеслось у него в голове.
– Идите, Отто, – твердо, как показалось самому Отто, сказал Элиас. Лишь позже, вспоминая этот момент раз за разом и прокручивая его в своей голове, охотник понял, что алхимик с трудом сдерживал слезы. – Здесь уже не ваше дело.
Отто некоторое время смотрел на чудовище, совсем недавно бывшее Элейн, а после на Элиаса. Вскоре он кивнул и вышел из квартиры, спустился на первый этаж и покинул дом алхимика. Сзади раздался взрыв, на который он внимания уже не обратил.
Добравшись до своего места жительства, Отто сел, словно в беспамятстве, на кровать. Впервые, истинно говорю вам, впервые за столько лет он испытал это чувство – чувство грусти, печали и даже сострадания.
Часть вторая: I
Приступая к описанию событий второй части моего рассказа, я вынужден для начала описать то, что происходило в минувшие после первой части два года. Надеюсь, что не вызову этим гнев того слоя читателей, которые хотят видеть одни лишь действия.
За это время столь ненавистная для Отто болезнь в значительной степени прогрессировала. Приступы начали случаться с ним если не каждый, то, как минимум, раз в несколько дней. Оттого этот мужчина, которому только-только стукнуло тридцать четыре года, впал в глубокое отчаяние. Ужасное, скажу я вам чувство. Когда явственно начинаешь осознавать, что уже ничего не сделаешь, что ничем себе не поможешь, что ничего не изменишь. Когда утром, после сна без сновидений, открываешь глаза, и сразу хочется закрыть их снова, чтобы просто ничего не видеть и ничего и не слышать. Когда вечный сон смерти начинает казаться чуть ли не желанным. Где-то глубоко в тебе, конечно, еще осталась толика надежды, настолько крохотная, что ее можно даже и не учитывать, но она есть последняя ступень, которая отделяет тебя от неминуемой гибели, которая не дает сломаться. И именно эта малюсенькая частичка, к счастью, и не дала охотнику убить себя.
Он стал цепляться за каждый слух, за каждую возможность, чтобы избавиться от этого чудовищного проклятия навсегда, дабы перестать наконец есть эти чертовы горькие таблетки.