— Ты не брился, — шепчу я, обхватывая ладонью его небольшую заросль.
— Я знаю, что нравлюсь тебе, когда принимаю свою менее чем вежливую сторону, — ухмыляется он, и мои губы сами собой растягиваются в улыбке.
Он прав. Мне нравится, когда он оставляет свои джентльменские манеры за дверью. Тем более что потеря его манер никогда не была такой сладкой.
— Который час? — спросила я, пытаясь прийти в себя.
— Время для сюрприза, — довольно энергично говорит он, подхватывая меня на руки и поднимая с кровати.
— Что? — Я внезапно настораживаюсь, хмурясь в замешательстве. — Какой сюрприз? Куда мы идем?
Хотя я готова признать, что я немного утомлена нашим вчерашним занятием.
— Сейчас увидишь, — его рот кривится, пока он несет меня из комнаты в подвал. — Ты, наверное, заметила, что весь подвал сделан на заказ, — начинает он, вводя пароль к еще одной стальной двери. — И для тебя я тоже кое-что сделал, — говорит он мне, и я вижу, что он слишком взволнован этим.
Когда дверь открыта, он ведет меня внутрь довольно стерильной комнаты, в центре которой стоит только стул и несколько инструментов.
— Ты собираешься меня пытать? — спрашиваю я, забавляясь. Вся обстановка выглядит как камера пыток, и, зная склонность Влада к пыткам, мне не приходиться удивляться.
— Есть только один вид пыток, который я приберег для тебя, Дьяволица, — его голос низкий и соблазнительный, когда он вдувает горячий воздух мне в ухо, — и это тот вид, о котором ты умоляешь, — продолжает он, и даже не поворачиваясь к нему, я чувствую его высокомерную ухмылку.
Я качаю головой, не в силах стереть улыбку со своего лица.
— Прекрати это и скажи мне, что мы здесь делаем, — требую я, немного слишком любопытная к его удивлению.
Он в два шага доходит до середины комнаты и осторожно усаживает меня в кресло. Быстро поцеловав меня в лоб, он подтаскивает ко мне стол с инструментами, показывая рукой на различные приспособления.
— Я делаю тебе татуировку, — с гордостью заявляет он, открывая набор, чтобы показать тату-машинку и другие инструменты.
— Татуировку, — хмурюсь я, немного ошеломленная этим.
— Да! — восклицает он, и его волнение, кажется, удвоилось. — Ты просила меня об этом некоторое время назад, — продолжает он, медленно расстегивая мою ночную рубашку, чтобы открыть шрамы на моей груди.
После того, как я узнала, что его многочисленные татуировки скрывают шрамы, я тоже с энтузиазмом взялась за дело. Но Влад в то время не был слишком восприимчив, сказав, что не хочет ничего видеть на моей коже.
Интересно, что заставило его передумать…
— Почему сейчас? — я прищурилась, глядя на него глаза.
Я очень рада сделать татуировку, но мне также хочется знать, что заставило его передумать, ведь вначале он был категоричен в отношении отсутствия татуировок.
— Потому что ты этого хочешь, — начал он, тщательно подбирая слова, — и потому что я не хочу, чтобы у тебя были плохие воспоминания о том месте — никогда больше.
На мгновение я ошарашено смотрю на него, прежде чем на моем лице медленно появляется глупая ухмылка.
Взяв его щеки в свои руки, я притягиваю его ближе, чтобы поцеловать.
— Спасибо, — шепчу я ему в губы.
Его глаза искрятся радостью, и он выглядит так, будто выиграл в лото, когда начинает готовить оборудование.
Я весело наблюдаю за ним, в очередной раз удивляясь тому, как мало нужно, чтобы сделать его счастливым. И когда мой взгляд устремляется на его беззаботную улыбку, то меня осеняет, что его счастье всегда зависело от того, чтобы я была счастлива.
Всякий раз, когда он делал что-то, чтобы порадовать меня, он был доволен и собой, и это осознание греет меня еще больше.
Я не могу удержаться и протягиваю руку, прикладывая ладонь к его щеке. Он выглядит испуганным, но тут же одаривает меня великолепной улыбкой, целуя центр моей ладони.
— Ты так добр ко мне, Влад. — говорю я ему, борясь со слезами.
Есть что-то бесконечно особенное в нем и в том, как он относится ко мне, его любовь безгранична.
— Нет. Ты слишком хороша для меня, Сиси, — отвечает он, держа мою руку близко к своему лицу. — Ты делаешь меня самым счастливым, — просто говорит он.
Мое сердцебиение учащается, и я чувствую покалывание в нижней части живота.
Бабочки. Он заставляет меня чувствовать бабочек в животе.
Все его присутствие вызывает у меня такое головокружение, что мое тело больше не принадлежит мне, когда он рядом.
— Мне нравится, что ты подумал об этом, — добавляю я, видя, как он пробует татуировочную машинку, — но ты знаешь, как делать татуировки?
Его жест может быть милым, но я должна задуматься о его художественном мастерстве. За все время, что мы провели вместе, он ни разу не упомянул о своей страсти к этому, а еще лучше — о таланте.
Он замирает, поднимает глаза и смотрит на меня. Поджав губы, он замолкает на секунду, и я почти стону вслух.
— Я не умею делать татуировки, — отвечает он, на его лице появляется овечья улыбка.
— Влад! — мои глаза расширяются, и я игриво шлепаю его. — Ты же не думаешь просто рисовать на моей коже?
— Это было бы так плохо? — пожимает он плечами, и мой рот открывается в шоке. Я не знаю, скандалить мне или восхищаться им. Конечно, важна сама мысль, но неужели я действительно думаю о том, чтобы позволить ему сделать это?
— Ты ведь шутишь, да?
— Расслабься, — он ловит мою руку, крепко сжимая ее в своей. — У меня было достаточно опыта за эти годы с моими собственными татуировками. Как ты думаешь, кто заполнил их или продолжил некоторые рисунки? — он более или менее срывает рубашку со своего торса, указывая на несколько рисунков.
— Видишь, это я сделал, — гордо заявляет он.
Я прищуриваюсь, чтобы разобрать формы, и благодарно киваю.
— Я и не знала, что у тебя есть способности к рисованию, — комментирую я, прослеживая замысловатые формы на его груди. — Подожди, — продолжаю я, водя пальцем по треугольнику на его груди. — Ты добавил его? — спрашиваю я, и он кивает.
— Я люблю время от времени подправлять узоры. Но это был первый раз, когда я изменил смысл первоначального ансамбля.
— Мне нравится, — искренне говорю я ему.
— Теперь давай посмотрим, что ты хочешь. — Его энтузиазм заразителен, когда мы начинаем перебирать возможные варианты дизайна и концепции.
— Я хочу здесь, — я указываю на уродливый шрам на груди, оставленный раскаленным крестом, — и один здесь, — я поднимаю руку к шее, к шраму, который он сделал мне несколько месяцев назад.
Он моргает, его глаза сосредоточены на этом месте, пока он глубоко сглатывает.
— Мне жаль, — извиняется он снова, глаза закрыты, на лице выражение чистой агонии. — Я не думаю, что когда-нибудь смогу загладить свою вину перед тобой за это… или за что-либо еще. — Он вздыхает, его черты тоскливы, когда он смотрит куда угодно, только не на меня.
— Влад, — наклоняю я его голову, — нам нужно двигаться дальше. Мы теперь здесь, и мы стали сильнее вместе благодаря этому инциденту. Пожалуйста, перестань мучить себя этим. Я же сказала тебе, — я делаю глубокий вдох, желая, чтобы он увидел откровенность в моих глазах, — Я прощаю тебя.
— Спасибо, — искренне говорит он, и я дарю ему улыбку.
— Вот, — указываю я на свою шею, — я хочу V.
Его глаза тут же расширяются. Ошеломленный, он смотрит на меня так, как будто у меня выросла вторая голова.
— Ты имеешь в виду… — он запнулся, ошеломленный, и до тех пор, пока я жива, я не смогу забыть выражение его лица. Недоверие на его лице напоминает мне о том времени, когда он считал себя недостойным моих слез.
— Я хочу один кинжал здесь, — я беру его палец, кончик которого касается моей кожи, когда я показываю ему, что у меня на уме, — и еще одну линию, начинающуюся от кончика лезвия, здесь. — Я двигаю его пальцем в форме буквы V.
Он молчит, продолжая благоговейно смотреть на меня, его взгляд прикован к маленькому шраму у основания моей шеи.