Не тогда, когда он едва может оторвать взгляд от моей груди, когда мы делаем упражнение. Или, когда знаю, что он смотрит на мою задницу, когда я приседаю.
Я могла бы даже немного поддразнить его, выпятив задницу или покачивая грудью, когда ловлю его взгляд на своем теле, но Влад усердно продолжает делать вид, что не замечает.
Реакция мгновенная, и он сразу же попадается. Не только у него есть предательская одежда, и его спортивные брюки мало скрывают, насколько он поражен.
После нескольких часов тренировок мы, наконец, заканчиваем день, быстро принимаем душ, прежде чем отправиться в город на ужин.
— Завтра мы занимаемся ножами, — говорит он, когда официант приносит нам еду.
— Да, — восклицаю я, потрясая кулаком в воздухе.
Он составил для меня строгий график, в котором каждый день был расписан. Но почему-то он решил, что основное внимание должно быть уделено развитию моей силы и обучению рукопашному бою. Поэтому он выделил только один день для ножей и один день для стрельбы.
— Оружие у тебя всегда могут отобрать, — замечал он всякий раз, когда я дулась по этому поводу. Он знает, что у меня появилась привязанность к ножам — возможно, благодаря ему. Тем не менее, он не изменил своей убежденности.
Губы Влада растягиваются в улыбке от моего волнения, и я не могу не отметить, как он красив, после душа и одетого в элегантный костюм. Облаченный во все черное, в цвет, который еще больше подчеркивает его яркие черты.
Его волосы длиннее, он отказался их стричь с тех пор, как я сделала ему комплимент. И мне это нравится. Так он кажется моложе, беззаботнее. Особенно то, как они завиваются на концах, придавая им взъерошенный вид.
— Ты самая красивая из всех, кого я когда-либо видел, — внезапно говорит он, заставая меня врасплох сменой темы. Его глаза устремлены на меня, и он словно пожирает меня взглядом.
От его пристального взгляда по моим щекам пробегает румянец.
Когда он сказал мне, что планирует пригласить меня на ужин, я постаралась приложить некоторые усилия к своему внешнему виду.
Поскольку у меня не было большой практики в нанесении макияжа и одевании, я быстро нашла в интернете несколько идей. Мне удалось нанести немного подводки и туши для ресниц, а также красноватую помаду, чтобы контрастировать с моими бледными волосами.
Я также выбрала кружевное белое платье, не слишком длинное, но и не слишком короткое, так как Влад очень настойчиво отказывался выпускать меня из дома, если на мне будет слишком много кожи.
— Ты должен был стать поэтом, а не убийцей, — возразила я, поднося свой стакан с лимонадом ближе и обхватывая губами соломинку.
— А разве я не могу быть и тем, и другим? — Он приподнимает одну бровь. — Хотя представь, если бы я мог убивать людей своими словами, — задумчиво говорит он, углубляясь в обсуждение достоинств личного убийства против убийства по доверенности.
— Есть такая манга, «Тетрадь смерти», — начинает он, объясняя, что это какой-то японский комикс, — и главный герой приобретает тетрадь, в котором, как только он пишет чье-то имя, тот сразу же умирает.
— Только не говори мне, что ты бы тоже хотел такую тетрадь? — спрашиваю я, немного забавляясь. Хотя, когда он с воодушевлением пересказывает события из «Тетради смерти», я обнаруживаю, что втянулась в эту историю и ее повороты. Конечно, я понимаю, что это может быть привлекательно для такого человека, как Влад, который может быть просто ботаником из ботаников.
— Я не знаю. В зависимости от моих целей, — добавляет он, поразмыслив некоторое время. — Если моя цель — мировое господство, то предсмертная записка определенно будет полезнее, чем голые руки. Особенно если речь идет об оставленных уликах, поскольку криминалистика развивается, и техника как никогда чувствительна к мельчайшим следам.
— Но ты же этого не хочешь, — я говорю уверенно, потому что знаю его. Он никогда не выберет мировое господство, потому что это было бы слишком скучно для него. Может быть, он насладится одним днем, но после этого захочет вернуться к своей обычной рутине убийств и хаоса.
— Действительно, — произносит он, его губы растягиваются в широкой улыбке, белые зубы сверкают в тускло освещенном ресторане и делают его похожим на хищника, которым он и является.
— Мировое господство — для слабых, — добавляет он. — Я предпочитаю делать все по-своему. — Он кладет руки на стол, разбивая костяшки пальцев.
Мой взгляд притягивают вены на его руках, то, как его большие руки могут вырвать жизнь у человека, даже не стараясь.
— Может, мне и нравится быть в курсе всех событий, но я редко взаимодействую с ними.
— Это потому, что для тебя сила не в количестве, — замечаю я, — а в знании.
— Именно, — ухмыляется он. — Ты хорошо меня знаешь, Дьяволица, — замечает он, и я пожимаю плечами.
— В конце концов. Я изучала тебя, — я наклоняюсь вперед, выпячивая грудь, и его взгляд тут же устремляется на мое декольте. — Дьявол, которого ты знаешь, лучше, чем дьявол, которого ты не знаешь.
— Так вот кто я для тебя, Дьяволица? Дьявол, которого ты знаешь? — он подходит ближе, и, хотя мы находимся по разные стороны стола, но мы так близко, что наши лица почти соприкасаются.
— Хм, — пробормотала я, позволяя ему немного поразмыслить. — Ты — единственный дьявол, которого я хочу знать.
— Хорошо, — выдыхает он, его глаза сосредоточены на мне так, что мурашки появляются на всей моей коже. — Иначе мне, возможно, пришлось бы изменить твое мнение, — произносит он, и на мгновение я могу только представить, что у него на уме. Его взгляд держит меня в плену, когда я вижу себя разложенной на столе, а он прилагает все усилия, чтобы изменить мое мнение.
— Вам нравится ваша еда? — голос официанта возвращает меня к реальности, мои глаза расширяются от того, что я потеряла представление обо всем.
Влад забавно наблюдает за мной, покручивая бокал с красным вином.
— Это замечательно. Спасибо, — говорит он официанту, и в его голосе звучит чистое очарование.
Я даже не обращаю внимания, когда официант что-то бормочет, прежде чем уйти. Я все еще сосредоточена на нем и на том, как безумно быстро бьется мое сердце.
— Знаешь, — начинает он, на его губах играет лукавая улыбка, — есть еще кое-что, над чем я хотел бы доминировать. — Он говорит заманчиво, и я скрещиваю ноги, влага уже скапливается между бедер.
— Это так? — спрашиваю я, почти задыхаясь.
Меня осеняет, что мы едва притронулись к еде. Увлекшись разговором, мы просто забыли о ней. И особенно сейчас, когда он смотрит на меня так, будто хочет меня съесть, я не могу нагулять аппетит.
По крайней мере, не к еде.
— Но для этого мне не нужен никакой блокнот.
— Правда? — Отряхнув одну туфлю, я поднимаю ногу к нему под столом, моя ступня касается его бедра, прежде чем я медленно перемещаю ее к его промежности, чувствуя, как он тверд и готов для меня, так же, как и я для него.
Он подавляет стон, когда я провожу пальцами ног по его длине.
— Мне нужны только они, — он поднимает руки, чтобы показать их мне, а затем пробирается под стол, ловит мою ногу и нежно гладит ее.
У меня перехватывает дыхание, когда он медленно массирует мою ступню, а затем берет ее и кладет прямо на свой член.
— Влад, — полустону я, внутри меня растет нетерпение.
Выхватив у него свою ногу, я быстро надеваю туфлю и встаю.
— Я иду в туалет, — говорю я, немного слишком резко. Но когда я делаю два шага от стола, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, его глаза на моей заднице.
Дерзкая улыбка играет на моих губах, и я одним пальцем подаю ему сигнал. Затем я просто направляюсь в туалет.
Я едва успеваю войти внутрь, как он врывается, закрывает дверь и запирает ее.
Один шаг, и он прижимает меня спиной к раковине, спиной к нему, пока он быстро опускает молнию на своих брюках. Он грубо поднимает платье над моей задницей, наклоняя меня над раковиной. Запустив одну руку в мои волосы, а другой ухватившись за мое, он быстро входит в меня, грубый толчок, от которого я почти кончаю на месте.