— Я приспосабливаюсь, — отвечает она с затравленным выражением лица. — Я всегда приспосабливаюсь.
Обхватив Сиси рукой, я притягиваю ее к себе, ее лицо прижимается к моему. Меня никогда не перестанет удивлять, что, несмотря на разницу в размерах, мы так хорошо подходим друг другу, она чувствует себя как дома в моих объятиях.
— Тебе больше не нужно приспосабливаться, Дьяволица. С этого момента мир будет подстраиваться под тебя, — говорю я ей, беру прядь ее волос и аккуратно убираю ее за ухо, чтобы лучше рассмотреть ее прекрасное лицо.
Она поднимает на меня глаза, ее взгляд ошеломлен, поскольку она пытается убедиться в правдивости моих слов.
— Я дал тебе клятву, Сиси. Я положу весь мир к твоим ногам. Никто и никогда больше не будет смотреть на тебя свысока.
Я наклоняю ее подбородок вверх, придвигаясь вперед, чтобы поцеловать ее в губы.
— Отныне все будут склоняться перед тобой, — я продолжаю, наблюдая, как маленькая слезинка скатывается по ее лицу.
Прижав большой палец к ее коже, я вытираю ее.
— Ты моя богиня, — тихо прошептал я, — моя жена, мой партнер, — я еще раз поцеловал ее в щеку, пробуя свежие слезы, — мое все. И это значит, что мы правим вместе.
— Иногда ты слишком милый. — Она поднимает руку, чтобы погладить мою челюсть, ее губы расширяются в великолепной улыбке.
— Только для тебя, Дьяволица. Ты — мое единственное исключение.
— А ты — мое. — Отвечает она, обхватывая меня руками за шею и притягивает к себе, наши губы встречаются в поцелуе, от которого замирает сердце.
По правде говоря, все, что я делаю, я делаю для нее и всегда буду делать для нее. Включая встречу со своим прошлым.
Потому что я знаю, что мы никогда не сможем жить в мире, когда над нашими головами висит столько пустых нитей.
Образы приходят незапланированно. Мои брови подергиваются, когда я вижу себя все глубже и глубже погружающимся в чужой ландшафт, весь пейзаж незнаком и сбивает с толку.
Но одно я знаю точно.
Это я.
— У вас есть двадцать минут на выполнение задания, — раздается голос из динамика.
Я оглядываюсь вокруг себя, определяя обстановку.
Комната размером со стадион, мрачные серые стены окружают ее. Передо мной несколько стен, которые выглядят как препятствия, все разного размера, скрывающие то, что находится за ними. Ближе к потолку висит большая доска, на которой написаны имена всех участников, рядом с каждым из них стоит ноль — счет сегодняшней игры.
Справа и слева от меня я вижу других детей, примерно моего возраста. Они находятся в напряженной позе, их глаза сосредоточены в ожидании сигнала.
Я не знаю, откуда мне это известно, но я просто уверен в своей осведомленности.
На самом деле, вся ситуация выглядит как-то не так. Я чувствую себя самим собой, но в голове почему-то пусто. В нем чувствуется твердая решимость победить вопреки всему. Я ясно вижу, как единственное, что имеет значение, — это победа.
Кроме этого, я ничего не чувствую.
Нет ни страха, ни беспокойства — ничего. Я осматриваю себя, чтобы убедиться, что мое оружие на своих местах, и в то же время у меня есть возможность проверить, что я на самом деле человек.
В моем сознании есть пустота, с которой я никогда раньше не сталкивался, не встречал раньше. Даже в самые тяжелые моменты я никогда не был таким пустым. Как будто все мое тело — это просто футляр для размещения отсутствующего сознания.
Тем не менее, в моем взгляде есть острота, когда я фильтрую и каталогизирую все вокруг. Я обращаю внимание на то, против скольких человек я соревнуюсь, и составляю десять одновременных планов — по одному на каждый потенциальный ход, который может сделать мой противник.
— По местам, — объявляет голос из динамиков, и я сгибаю колени, готовый взлететь в назначенное время.
Мои руки обхватывают рукояти ножей, закрепленных на поясе, и я знаю, что никому не позволю победить себя в этом.
Мой рот растягивается, когда я представляю себе реки крови, которые потекут из моих рук — единственная положительная эмоция, которую я испытывал до сих пор.
Раздается сигнал, и все начинают бежать.
Я мало знаю о препятствиях и о том, что скрывается за стенами, но я знаю, что ничто не сможет меня остановить.
Я прохожу первую стену, и краем глаза вижу небольшой автомат, спрятанный в полу. Он быстро и бесшумно открывается и начинает стрелять в нашу сторону.
Один мальчик получает ранение в руку, а другой — в лицо, его череп взрывается на моих глазах, куски крови, кости и мозгового вещества разлетаются по полу, некоторые попадают и на меня.
Я ухмыляюсь, изворачиваясь и уклоняясь, внимательно следя за тем, как дергается оружие, и просчитывая углы.
С первого момента, как я заметил это, я начал наблюдать за закономерностями, за тем, как тело слегка наклоняется на один градус в любую сторону, прежде чем зарядить оружие для выстрела.
Стоит только сфокусироваться на мельчайшем движении, и я могу рассчитать место, куда приземлится пуля.
Пока все пытаются бессистемно уклониться от летящих пуль, я точно знаю, куда они попадут за секунду до выстрела.
К счастью, мое тело хорошо тренировано, и нет никакой задержки между мысленной командой и выполнением движения. Плавно двигаясь сквозь пули, я устремляюсь к точке попадания, подпрыгиваю в воздух и приземляюсь прямо за стволом пистолета.
Я знаю, что у меня есть максимум пара секунд, прежде чем он повернется ко мне, поэтому я направляю всю свою силу в руку, хватаю металлический корпус и отрываю его от пола, отбрасывая назад. И поскольку я слежу за ограниченным временем, я не задерживаюсь.
Доска с нашими именами внезапно меняется, показывая мертвых, а также тех, кто переходит на следующий уровень. Я поднимаю глаза и вижу свое имя, написанное белым цветом, с цифрой сто рядом с ним.
Первый раунд.
Каким-то образом я знаю, что мне нужно набрать тысячу очков, чтобы стать победителем. Нужно выиграть десять раундов, десять раундов, чтобы показать, насколько я улучшился.
Вокруг меня бегают другие люди, все они так же напряженно сосредоточены, не отрывая глаз от приза.
Еще слишком рано начинать сражаться друг с другом, испытания только начинаются. Но я знаю, что тот, кто дойдет до конца вместе со мной, уже мертв, и мои глаза обводят комнату, изучая каждого человека, размышляя о моем соперничестве.
Улыбка тянется к моим губам, когда я понимаю, что это будет проще простого. Самое сложное — преодолеть все препятствия.
Не теряя времени, я спешу вперед, начинается следующий этап испытания. Миновав еще одну стену, я нахожу яму, заполненную гадюками, которые занимают все замкнутое пространство. И чтобы перейти на следующий уровень, я должен пересечь ее.
Быстро.
От одного конца ямы к другому привязана небольшая веревка, проходящая прямо над гадюками. Толщина веревки, наверное, размером с мою ладонь. Достаточно, чтобы поместилась одна нога за раз.
Учитывая, что со временем я много тренировался в равновесии, перебраться по ней будет проще простого. Единственная проблема в том, что гадюки уже взбудоражены, и от них исходит запах насилия, когда они шипят на меня.
В тот момент, когда моя нога коснется веревки, я знаю, что они набросятся на меня. Наверняка Майлз смотрит со стороны, наслаждаясь гротескным шоу, которое мы для него устраиваем.
И если он хочет шоу, то он его получит.
Я все еще смотрю, как пара девушек спешит по канату, рассчитывая на скорость, чтобы перебраться на другую сторону. Хотя их движения нельзя назвать медленными, они, конечно, не сравнятся с разъяренными гадюками.
Змеи нападают со всех сторон, хватая их за ноги и пугая, чтобы они упали в яму.
Их крики эхом отдаются в комнате, и я опускаю взгляд, вытягивая губы вверх, наблюдая, как десятки гадюк обвиваются вокруг их тел, впрыскивая яд в их кожу.
Я позволяю другому мальчику тоже выстрелить, и не удивляюсь, когда он тоже падает — гадюки застали его врасплох.