Хотя я никак не реагирую, у меня по спине пробегают мурашки, когда я смотрю, как кровь стекает по ее лицу.
— Этого не должно быть здесь, — цокает Майлз, вытаскивая довольно крупную личинку из-за ее глаза. — Интересно, как это сюда попало, — размышляет он.
Вынимая личинку из-за ее сетчатки, он опускает ее в маленький стакан.
Затем он просто изо всех сил пытается вернуть ей глаз.
Несмотря на весь его талант, я знаю, что он не глазной хирург. Так что перспектива того, что он будет так глубоко работать над глазом Вани, заставляет меня чувствовать себя немного не в своей тарелке. Я не могу точно сказать, в чем дело, но это не из приятных ощущений.
— Готово, — восклицает он, приказывая ей слезть и приказывая нам вернуться в нашу комнату после того, как он введет еще по одному уколу яда в каждую из наших рук.
— Как глаз? — спрашиваю я Ваню, когда она идет в свой маленький уголок. Майлз наложил на него небольшую повязку и объявил, что на сегодня хватит.
Она пожимает плечами, ее лицо ничего не выражает, как будто ей все равно.
— Ви, как глаз? — снова спрашиваю я, и что-то прорывается на поверхность, когда я вижу ее такой равнодушной.
— Все в порядке, — отвечает она мягким голосом, но чего-то не хватает.
Не в силах ничего с собой поделать, поскольку что-то продолжает меня беспокоить, а я не из тех, кто отступает перед вызовом, я подхожу к небольшому запасу, который взял из лаборатории, и достаю немного дезинфицирующего средства.
— Покажи мне, — я сажусь рядом с ней, моя рука тянется к ее повязке.
Я знаю, что Майлз не использовал никаких анестетиков или дезинфицирующих средств — он никогда этого не делает. Поэтому ей нужно очистить территорию, по крайней мере, в меру моих возможностей.
Но когда я откидываю марлю, ее глаз немедленно опускается, выпадая примерно на дюйм из глазницы.
Не желая пугать ее больше, чем необходимо, я наливаю немного дезинфицирующего средства и наношу его вокруг ее глаза.
Она смотрит на меня безучастно, изучая мои черты в деталях. Я не подвергаю сомнению ее внезапный интерес к моему лицу, радуясь, что у нее есть что-то, что отвлекает ее от ее взгляда. Когда я заканчиваю, я осторожно отодвигаю глаз назад, накладывая на него новую марлю.
Однако, когда я начинаю двигаться, что-то происходит. Ее рука тянется, касаясь моей руки.
— Ты назвал меня Ви, — она произносит слова так тихо, что я едва слышу ее. — Ты теперь никогда не называешь меня Ви, — отмечает она, сжимая пальцы на моей руке.
Я пожимаю плечами.
— Это зависит от момента, — говорю я ей, не желая вдаваться в смысл ее слов или тот факт, что я действительно перестал называть ее Ви давным-давно.
— Мне это нравится, — ее губы растягиваются в легкой улыбке. — Это напоминает мне о старых временах.
Я ворчу.
— Когда мы были командой, — продолжает она, выжидающе глядя на меня.
— Это все еще так, Ви. Но тебе тоже нужно подтянуться, — парирую я. — Ты знаешь, что я делаю это для нас обоих, — продолжаю я, качая головой.
Ее улыбка тут же исчезает, ее здоровый глаз немигает, когда она рассматривает меня.
— Я вижу… — говорит она, и я не понимаю, что она видит.
— Хорошо, — киваю я, вставая и готовясь к следующей тренировке.
Следующие дни еще хуже, поскольку Ваня изо всех сил пытается встать с постели. Ее конечности опухли, кожа желтоватого оттенка и горячая на ощупь.
И как раз в тот момент, когда я начинаю немного волноваться, Майлз вызывает меня к себе в офис.
— У твоей сестры не все хорошо, — первое, что он говорит, когда я вхожу в комнату.
Я не отвечаю, когда сажусь, ожидая того, что он хочет мне сказать.
— Ты знаешь, что мне здесь не нужны слабаки, — продолжает он, глядя на меня с приподнятой бровью, как будто оценивая, как я реагирую на его слова.
— Да, сэр, — я киваю.
— Я рад, что мы пришли к согласию, потому что у меня есть для тебя задание.
Я хмурюсь. Задание?
— Конечно, — с готовностью соглашаюсь я, поскольку не мое дело не соглашаться.
— Последнее испытание, если хотите. И тогда ты будешь первым выпускником программы, — смеется он, наливая себе стакан алкоголя.
— Финальный тест? Что вы имеете в виду? — спрашиваю я, сбитый с толку.
Это первый раз, когда он говорит что-то об окончании или последнем тестировании. Я думал, что все это должно было быть непрерывным обучением. Методом проб и ошибок мы прокладываем путь к научной революции.
— Какому первому правилу я тебя научил, Влад? — спрашивает он, уголок его рта приподнимается, когда он внимательно смотрит на меня.
— Удалить все привязанности, — я немедленно отвечаю, сцена, в которой я убил Лулу, на мгновение вспыхивает в моем сознании.
— Действительно. Как ты думаешь, у тебя все еще есть какие-нибудь привязанности?
— Нет, сэр.
— А что тогда насчет твоей сестры? — спрашивает он, забавляясь.
— Она ничто, — я даже не думаю, когда слова слетают с моих губ.
— Это так… — он ходит по комнате, задумчиво взбалтывая жидкость в своем стакане.
Я наклоняю голову, изучая его и пытаясь понять, что происходит.
— Тогда тебе не составит большого труда убить ее, — внезапно останавливается он, поворачиваясь ко мне, его глаза проницательно оценивают мою реакцию.
— Конечно, нет.
— Замечательно. Я надеюсь, тогда это будет сделано?
Я медленно киваю, на моем лице появляется небольшая хмурость, когда до меня доходит, о чем он меня просит.
— Но вот в чем загвоздка, Влад. Я не хочу чистой смерти. Я не хочу убийства из милосердия, — ухмыляется он. — Покажи мне шоу, — он раскрывает руки в драматическом жесте, — покажи мне, как ты используешь все, чему я тебя научил!
Подойдя к своему столу, он открывает ящик и бросает мне набор ножей.
— Развлеки меня, Влад! — он наклоняет свой бокал в мою сторону, прежде чем осушить его одним глотком.
Когда я возвращаюсь в комнату, на меня наваливается тяжесть. Я не знаю, почему у меня сковывает грудь, мое "я" заперто в моем теле, клетка, которая душит меня и держит так крепко, что я едва могу дышать.
Внутри меня назревает небольшая война. Мне убить ее? Она моя сестра. Но Майлз прав в том, что привязанности только делают тебя слабым. А слабым я никогда не хотел бы быть.
Не тогда, когда я так усердно работал, чтобы очистить себя от любой слабости, которая у меня может быть.
И так, как я продолжаю рационализировать решение, ответ ясен.
Мне нужно быть сильным.
Ваня будет только тянуть меня вниз — с этой хрупкой привязанностью, которую я все еще испытываю к ней, и с присущей ей слабостью.
Я буду сильным.
К тому времени, как я добираюсь до нашей комнаты, решение принято. И каким-то образом Ваня тоже это знает.
Она пристально наблюдает за мной, когда я вхожу в комнату, спрятав нож за спиной. Когда она смотрит на мое лицо, она закрывает глаза и делает глубокий вдох. Когда она снова открывает его, на ее лице, кажется, появляется умиротворение.
Медленно, очень медленно она встает. Ее шаги шаткие, движения неуклюжие, поскольку она едва может контролировать свое собственное тело.
— Влад, — произносит она мое имя своим мелодичным голосом, и на мгновение мое сердце болезненно бьется в груди, громко и агрессивно бьется о мою грудную клетку.
И даже когда я рационализирую невероятность этого, я знаю, что что-то не так.
Я ошибаюсь.
Но я не зацикливаюсь на этом. Не тогда, когда финальное испытание в пределах моей досягаемости. Кто знает, может быть, Майлз возьмет меня к себе в помощники на полный рабочий день.
Она стоит передо мной, склонив голову набок и смотрит на меня так, как будто видит в последний раз. Как будто она знает.
— Я никогда не говорила тебе, — начинает она, внезапно отводя взгляд, — но я знаю, что ты сделал для меня.
Я дважды моргаю, хмурясь.
— Что ты имеешь в виду?
— Я знаю, что ты пытался спасти меня, и в процессе ты потерял себя. И поскольку я знаю, что… это и моя вина тоже, — она делает глубокий вдох, — я не виню тебя. Я тебя нисколько не виню.