Сказать, что я ошеломлен, было бы преуменьшением. Я застыл на месте, впитывая кожей этот маленький жест.
Черт, я могу по пальцам одной руки пересчитать случаи, когда кто-то охотно целовал меня в щеку.
Но у меня нет времени размышлять над этой необычной ситуацией, поскольку ее колено оказывается между моих ног, и она бьет меня по яйцам с такой силой, что я вижу звезды.
— Черт, — прохрипел я от боли, отодвигаясь от нее и молясь всем богам, чтобы мои яйца остались целы.
— Вот видишь, не беспомощная, — ухмыляется она, сбрасывая ноги с кровати и вставая.
— Ты что, монашка-ниндзя? — бормочу я, мое зрение двоится от боли.
— Я не знаю, что означает это слово, но ты должен уйти, — говорит она, нетерпеливо постукивая ногой по полу.
Я делаю глубокий вдох, борясь с болью.
Это одна из областей, где мои болевые рецепторы не притуплены.
Взяв себя в руки, я встаю, нацепив свою самую очаровательную улыбку. Вместо того чтобы заставить ее смягчиться по отношению ко мне, весь ее вид говорит о совершенно противоположном.
— Сотри эту улыбку со своего лица, — бросает она мне, и я на мгновение ошеломлен ее реакцией. Но мне удается быстро прийти в себя.
— Боишься, что влюбишься в меня? — игриво спрашиваю я, пытаясь перевести разговор на глупую, но удобную тему.
— Влюблюсь, — фыркнула она. — Ближе к делу. Почему ты здесь?
— Ассизи, эти монахини научили тебя оказывать такой теплый прием? — я откинулся на кровать, опираясь на локти и наблюдая, как на ее лице появляется раздраженность.
— Нет, они научили меня не терпеть всякую чушь, — наклоняет она голову ко мне, — особенно от лиц мужского пола, — говорит она, глядя на меня сверху вниз.
Мой рот кривится.
— Ах, извечное женоненавистничество. Знаешь, у меня есть теория о монахинях и о том, почему они такие суровые, — говорю я медленно и замечаю намек на интерес в ее чертах.
— Правда? — спрашивает она, ее тон подозрительный.
— Им просто нужен хороший секс, — беззаботно пожимаю я плечами, но мои глаза внимательно следят за выражением ее лица, наблюдая за любым незначительным изменением. Когда я их не вижу, то добавляю еще кое-что, просто чтобы раззадорить ее: — Но ты, вероятно, не знаешь, что это значит, — реакция запаздывает, ее брови сходятся вместе в замешательстве, прежде чем ее глаза расширяются в осознании.
— Ты хам! — возмущенно восклицает она, берет одну из своих сумок и швыряет ее в меня.
— Почему? — я поднял руки в защите. — Ты же знаешь, что я прав!
Она очень хорошо играет скандальную девицу, но я вижу, как слегка дрожит ее верхняя губа и как она изо всех сил старается не улыбаться.
— Может быть, ты и прав, но ты хам, раз все равно указываешь на это, — продолжает она, все еще сохраняя наглую улыбку.
— Почему? Потому что это означает, что тебе тоже нужен хороший секс? — добавляю я, не успев додумать мысль до конца. Ее рот открывается в шоке, веки быстро двигаются вверх-вниз, как будто она не может поверить в то, что я сказал.
Даже я не могу поверить в то, что произнес.
Наверное, это все ее сиськи. Они отвлекают и заставляют меня думать о грязных вещах. Другого объяснения этому нет. И когда я опускаю глаза ниже, к вздымающейся и опадающей груди, то вынужден глубоко сглотнуть.
Ее глаза яростно смотрят на меня, и не успеваю я опомниться, как она набрасывается на меня, двигая руками вверх-вниз в попытке схватить меня.
Я позволяю ей думать, что вовлечен в ее игру, легко обездвиживая, но пока она борется в моей хватке, мы перекатываемся через край кровати.
Ассизи на мне, я ударяюсь спиной об пол, подавляя стон от удара.
Она слегка приподнимает голову, хмуро наблюдая за мной.
— Ты в порядке? — спрашивает она, волнуясь. Я сдерживаю улыбку, откладывая в памяти еще одну информацию о ней.
При всем ее недовольстве, у нее доброе сердце.
Это может пригодиться.
— Агх, — притворно ворчу я от боли, закрывая глаза и притворяясь, что получил травму.
— Боже мой! Мне так жаль, — она карабкается в сидячее положение, ощупывая руками мои плечи, осматривая их на предмет повреждений. — Где болит? Клянусь, я не хотела причинить тебе такую боль, — продолжает она болтать, ее глаза блуждают по моей верхней части тела. Я продолжаю притворно стонать, почему-то наслаждаясь тем, что являюсь объектом ее заботы.
С опозданием, я понимаю, что эта новая поза совсем не помогает. Каким-то образом она оказалась на мне, ее ноги по обе стороны от моих, ее таз прижимается к моему.
Ах, у нее действительно мягкая киска.
— О нет, ты весь красный, — продолжает она, используя свои руки, чтобы обдуть воздухом мое лицо.
— Я в порядке, — бормочу я, разрываясь между тем, чтобы оставить ее на месте, или переместить и взять себя под контроль.
Она хмурится, но в конце концов кивает, отходя в сторону.
Я выдыхаю, испытывая облегчение, и поворачиваюсь, чтобы поправить брюки, прежде чем снова встретиться с ней взглядом.
— Почему ты здесь? — спрашивает она снова, на этот раз ее тон мягче. Ассизи переводит свой пытливый взгляд на меня, и я улавливаю намек на интерес.
— У меня есть для тебя предложение, — говорю я, мысленно напоминая себе, чтобы перестать ее раздражать. Мне нужно подружиться с ней, а не заставлять ее опасаться меня.
— Предложение?
— Твой брат — мой друг, и с моей стороны было бы упущением не предложить свои услуги.
— Какого рода услуги? — она вскинула бровь, быстро возвращаясь к своей подозрительности.
— Поскольку твой брат довольно занят борьбой с каким-то неизвестным врагом, то я решил сам позаботиться о твоём введении в общество, — добавляю я с улыбкой.
Она не выглядит убежденной, поскольку смотрит на меня с подозрением.
— А мой брат знает об этом твоём… предложении?
— Конечно, нет, — говорю я, ломая голову в поисках веской причины.
Почему я не продумал все заранее?
Почему-то мои мозговые клетки уходят от разговора, когда речь заходит о ней.
— Ты не знаешь Марчелло так, как знаю его я. Он может быть очень чрезмерно заботливым. Я уверен, что тебе бы не хотелось выйти из одной тюрьмы и оказаться в другой, — я сделал паузу, ища реакцию на ее лице.
— Продолжай.
— У меня тоже есть сестры, — сказал я, — так что я могу понять, что это такое, поэтому мне захотелось помочь тебе познакомиться с миром.
— И что тебе за это будет?
— В будущем мне может понадобиться услуга или две, — она смотрит на меня скептически, поэтому я исправляю свои слова. — Ничего сложного. Сопровождать меня на одном или двух мероприятиях, — быстро добавляю я, объясняя, что моя должность может потребовать моего присутствия на мероприятиях.
Она задумчиво кивает, не совсем убежденная.
— Понятно. Но почему я?
— А почему нет? Ты не боишься меня, как мы уже выяснили. Даже после того, что случилось в Сакре-Кёр. Большинство людей не стали бы пытаться повалить меня на землю, как это сделала ты. Это только подтверждает, что ты идеальный человек для этой работы.
Когда я произношу эти слова, то проникаюсь к ней новым уважением, потому что мало кто смог бы взять меня на мушку, как она, или даже осмелиться посмотреть мне в глаза. Только за это Ассизи действительно единственная, кто подходит для этой работы.
— Ты что-то не договариваешь, — она прищурилась, а я просто пожал плечами.
— Ты можешь согласиться, а можешь отказаться, — лгу я, поскольку ее отказ совершенно не обсуждается. Но, похоже, мне нужно подтолкнуть ее дальше. — Я всегда могу найти кого-то другого. С другой стороны, ты… — я прервался.
Когда выражение ее лица не меняется, я встаю, готовый уйти.
— Подожди, — говорит она, и мои губы растягиваются в томной улыбке.
— Если мы сделаем это… — она обводит рукой вокруг, — то мы сделаем это по-моему. Мы будем делать то, что я хочу.
— Согласен, — киваю я.
— Хорошо, — неловко отвечает она, покачиваясь на пятках, внезапно лишившись слов.