— Ну, выкладывай. Что случилось?
— Я могу знать обстоятельства, но это не моя история, чтобы делиться ею, Сиси. Твой брат облажался, но я не могу сказать, что он полностью виноват, — он говорит загадочно, избегая отвечать на мои вопросы на эту тему.
— Ладно, я сама разберусь, — бормочу я, вешая трубку.
Я не понимаю всей этой секретности. Марчелло угрюм, Влад знает, что произошло, но не говорит мне, а Лина даже не отвечает на мои звонки. Я в одной минуте от того, чтобы пойти к ее брату и потребовать встречи.
— Сиси? — Венеция стучит в мою дверь.
— Да, заходи, — приветливо улыбаюсь я ей. Если я нахожусь в неведении, то не могу представить, что чувствует Венеция.
Она медленно входит внутрь, почти не уверенная в себе.
— Садись, — я похлопываю по кровати рядом с собой.
— Как ты думаешь, Лина и Клаудия когда-нибудь вернутся? — спрашивает она тоненьким голосом, ее тон говорит мне, что она не думает, что они вернутся.
— Вернутся, — я пытаюсь успокоить ее, — они должны. — Я беру ее руку и нежно сжимаю ее.
Она трепетно улыбается и наклоняется вперед, чтобы положить голову мне на плечо. Я притягиваю ее к себе и обнимаю.
— Они вернутся, — повторяю я, хотя даже я не уверена в этом.
Но я вижу молодую себя в Венеции, и единственное, на что я когда-либо надеялась, было принятие — место, которому можно принадлежать. Впервые у нее было подобие семьи, и оно быстро распалось.
— Я рада, что ты здесь, с нами, — шепчет она, ее глаза влажны от непролитых слез. — Мне нравится иметь сестру.
— Мне тоже, — отвечаю я, целуя ее в макушку. — Мне тоже.
Ситуация не улучшается. С каждым днем Марчелло становится все более замкнутым, проводя все время взаперти в своем кабинете. Несколько раз, когда я пыталась выйти на связь, он давал понять, что мне не рады и что я должна заниматься своими делами.
Когда прошла неделя, и все мои попытки вытащить его из скорлупы оказались тщетными, я прибегла к помощи Влада — самозваной занозы в его заднице.
— Ты делаешь мне больно, Дьяволица, — жалуется Влад по телефону, когда я рассказываю ему о своей идее.
— Ты же знаешь, что это правда. Так что сделай все возможное и досади Марчелло, чтобы он снова присоединился к миру живых.
— Ладно, — он соглашается, хотя я могу сказать, что внутри у него все кипит от перспективы немного поиздеваться над моим братом. У них определенно странная динамика.
Некоторое время спустя я могу сказать, что Влад подействовал, но не в хорошем смысле.
— Держись от него подальше, Сиси. Я серьезно. Я ясно дал ему понять, что он не должен общаться ни с тобой, ни с Венецией, но он ничего не может с собой поделать, — Марчелло отводит меня в сторону после встречи с Владом, выглядя взбешенным.
— Марчелло, я не понимаю, почему ты так против него. Вы же друзья, не так ли? — я поднимаю на него бровь.
— Друзья… — сухо усмехается он. — У Влада нет друзей. У него есть только те, кого он использует. Так что не пытайся его жалеть.
— Что ты имеешь в виду? Что он тебе сделал? — Я устала от того, что Марчелло предостерегает меня от Влада, но никогда не говорит мне ничего больше.
— Он не такой, как другие люди, Сиси. Не пытайся найти в нем что-то хорошее, потому что ничего хорошего в нем нет. Да, он чертовски умен, и он обязательно использует свой мозг, чтобы манипулировать всеми вокруг, — продолжает он, и я подавляю желание закатить глаза.
— Ты все еще не сказал мне, почему он тебе так не нравится.
Марчелло вздыхает.
— Я не испытываю к нему неприязни как таковой, но я знаю, что его нужно опасаться. Он… непредсказуем. У него свои интересы, и ему все равно, кому причинять вред, лишь бы достичь своих целей. Потому, он мог бы быть тем, кто вложил пистолет в руку Валентино, — бормочет он, а я все еще не двигаюсь.
— Что ты имеешь в виду?
— Это сложно, Сиси. Я уже говорил тебе, он не тот, кем кажется, и мне нужно, чтобы ты поверила мне, что ничего хорошего не будет от того, что ты будешь рядом с ним. Только смерть приходит к тем, кто связывается с ним.
— Хорошо, — лгу я, чтобы успокоить его, хотя он все еще не сказал мне, почему он так опасается Влада.
С другой стороны, по крайней мере, Марчелло снова со мной разговаривает.
Когда я начинаю надеяться, что гармония вернется в наш дом, Марчелло снова попадает в неприятности. Правда, на этот раз за спасение Лины, но после того, что он с ней сотворил, это меньшее, что он мог сделать.
Я не понимаю, насколько плохо его положение, пока не приезжаю в больницу. Влад и Адриан уже там, и они говорят мне, что у Марчелло была близкая встреча со смертью. Лина отделалась лишь несколькими синяками, и Энцо удалось убедить ее поехать домой и отдохнуть.
— По крайней мере, опасности больше нет, верно? — спрашиваю я Влада, когда мы наконец остаемся одни. Марчелло перевели в отдельную палату, но анестезия еще не подействовала, поэтому мы пока не можем его видеть.
— Да. Я сам убил Николо. На самом деле, его тело лежит в багажнике моей машины, и я, наверное, скоро избавлюсь от него, — он почесывает затылок, притворяясь невинным.
— Черт, — произношу, — это безрассудство, — говорю я, сузив на него глаза, а он смущенно отводит взгляд. — Ты же понимаешь, что я не женюсь на тебе в тюрьме, — добавляю я, наблюдая, как на его лице расплывается овечья улыбка.
— И пропустишь супружеские свидания? — один палец проводит по передней части моего платья, слегка поглаживая сосок.
— Выньте голову из канавы, мистер, — я ловлю его палец, отталкивая его, — нам нужно избавиться от этого тела, пока мой брат еще в отключке.
— Я забыл, что ты не из брезгливых, Дьяволица, — говорит он, прижимая меня к стене. Один взгляд вокруг, и я понимаю, что мы на виду у всей больницы.
— Люди смотрят, — я поднимаю глаза и вижу, что он наблюдает за мной с забавным выражением лица.
— Пусть смотрят, — он опускает свой рот к моему уху, его голос заставляет волосы на моем теле встать дыбом, — Ты знаешь, как реагирует мой член каждый раз, когда ты говоришь об убийстве, — шепчет он, его язык украдкой облизывает мочку моего уха.
— Убийство уже произошло. — упоминаю я, пытаясь перевести разговор на более серьезные темы. — Нам нужно навести порядок.
— Неважно, это связано с телом. Труп, — продолжает он, проводя языком по моей щеке, — Ты знаешь, я люблю, когда ты говоришь со мной о трупе, — говорит он, и я не могу удержаться от хихиканья.
— Правда? Тебе нравится, когда я говорю с тобой о трупах? — я хватаю его за лацканы, притягивая к себе.
— Дьяволица, ты даже не представляешь, как ты меня завела, когда я впервые увидел, как ты засовываешь руку в кишки той монашки. Блядь, если это не было самое горячее зрелище, которое я когда-либо видел, — прошелестел он по моей плоти.
— Ммм, раз уж пришло время исповеди, — начинаю я, наблюдая, как его зрачки расширяются от возбуждения, его ноздри раздуваются, когда он толкается в меня, потираясь своей эрекцией о мой живот, — я была мокрой, когда ты душил меня в церкви.
— Сиси, — простонал он, его плечи обвисли. — Ты не должна говорить что-то подобное.
— Почему?
— Это заставляет меня хотеть большего. Вещи, которые заставят тебя кричать от удовольствия и боли.
— Сделай это, — осмеливаюсь я, желая получить все, что он может предложить.
— Чееерт! — он делает глубокий вдох. — Давай избавимся от тела.
Улыбка тянется по моим губам от его явно расстроенного выражения, и когда мы добираемся до парковки, он открывает багажник, чтобы дать мне возможность украдкой взглянуть на Никола — или на то, что от него осталось.
— Ты не мог сделать это чище? — Я качаю головой. Весь череп Николо разлетелся на куски.
— Ну, — гримасничает он, — я слишком увлекся, — пожимает он плечами.
— А когда ты не слишком увлекаешься? — бормочу я себе под нос, забавляясь. — Хорошо, а что дальше?
— Хм, — он задумчиво поглаживает подбородок, — зависит от того, что ты хочешь с ним сделать. Мы можем сжечь его, разрубить на куски и бросить на дно океана, а еще лучше разрубить на куски и разбросать по городу. Как в поисках сокровищ, — его лицо загорелось.