— Тогда давай поедем туда. Я же сказал тебе по телефону, что тороплюсь.
— С такими вещами не спешат, Влад, — укоряет он, — Старик расскажет тебе больше, и он решит, брать тебя или нет. — Его тон говорит мне, что спорить будет бесполезно. Поэтому я просто киваю, и мы продолжаем путь в отель.
Сменная одежда, хорошо упакованный рюкзак с достаточным количеством еды на несколько дней, и мы готовы отправиться в путь на следующее утро.
Тем временем я узнаю новые интригующие факты об этом шамане, которого все называют el viejo (старик). Один из самых могущественных шаманов в Перу, он один из немногих, кто, по слухам, может видеть, как человеческие, так и духовные измерения.
Конечно, я изо всех сил стараюсь не фыркать каждый раз, когда Хоакин начинает рассказывать о его способностях.
— Он увидит твой скептицизм насквозь, — говорит он мне, когда мы начинаем наше путешествие.
— Ты должен знать, что я делаю это не потому, что верю в это. Это просто мой последний шанс.
— Тогда, возможно, мы напрасно совершаем это путешествие. Старик будет знать. И это лечение только для тех, кто чувствует признание, — ворчит он, явно не впечатленный моим непониманием их традиций.
— Ты знаешь, что я не хочу тебя обидеть, Хоакин, — обращаюсь я к нему игривым тоном, — но я человек науки. Конечно, ты можешь понять, как эти утверждения выглядят с моей стороны.
— И тем не менее, ты здесь, желая извлечь выгоду из этих утверждений.
— Пробы и ошибки, ничего больше, — улыбаюсь я, — Я просто проверяю достоверность, хотя наука, стоящая за этим, в лучшем случае хлипкая.
— В этих растениях есть химические вещества, которые, как было показано, помогают при психическом расстройстве, — отвечает он.
— Я согласен. Но есть большая разница между некоторыми преимуществами и моментами, меняющими жизнь, как утверждают некоторые.
— Тогда тебе просто придется посмотреть, — пожимает он плечами, — и судить самому, будет ли это судьбоносным или нет.
Начиная с Ману, нам придется сойти с проторенной тропы вглубь тропического леса. По словам Хоакина, жилище старика находится где-то недалеко от границы с Бразилией.
Путешествие должно занять пару дней с несколькими остановками между ними.
Из-за влажности в воздухе трудно дышать, прямой солнечный жар мешает мне. Хоакин привык к такой погоде и к походу в тропический лес, поэтому для него это проще простого.
Мы идем почти десять часов, и Хоакин становится все более добродушным, когда начинает общаться с дикой природой, рассказывая мне истории и факты о каждом животном.
Я выбрал его удачно.
Как и ожидалось, как бывший рейнджер, он хорошо знаком с местностью и опасностями.
Когда солнце садится, мы, наконец, делаем перерыв, разбивая лагерь рядом с огромным деревом капок.
— Почему сейчас? — спрашивает Хоакин, когда мы сидим вокруг небольшого костра и жарим мясо, которое мы взяли с собой. — Я знаю тебя уже много лет, Влад, и ты никогда не подавал никаких признаков того, что хочешь измениться.
— Разные обстоятельства, — пожимаю я плечами.
Хоакин был первым, кто предложил обратиться к шаману для решения моих проблем, назвав основной причиной моих приступов разрыв между сердцем и психикой. Я не согласился, в конце концов, мое сердце — это всего лишь орган, который перекачивает кровь. Ни больше, ни меньше. Да, оно поддерживает мою жизнь, но оно не диктует ничего другого.
Но, возможно, я ошибался.
Раньше я никогда не понимал, что такое сердечная боль, сердечные страдания или что-либо связанное с сердцем. Почему может болеть совершенно здоровый орган? С биологической точки зрения единственным объяснением может быть только начинающийся инфаркт или какое-то сердечное заболевание.
Но сейчас…
Я закрываю глаза и вижу Сиси, все ее тело покрыто синяками и следами укусов, из ран льется кровь. Она выглядела избитой и на грани потери сознания.
И впервые мое сердце болело.
Словно трещина, медленно начинающаяся с одного конца и доходящая до другого, я почувствовал, как молния прошла через этот орган, который должен только перекачивать кровь. Моя грудь внезапно стала тяжелой, и мне стало трудно дышать.
Сердечная боль.
Мне понадобилось три десятилетия, чтобы понять, что такое сердечная боль.
И это чертовски мучительно!
Учитывая, что мои болевые рецепторы на девяносто процентов заглушены, эта боль отозвалась во всем моем теле. Как я не сдался под ее тяжестью, я не знаю.
— Что могло измениться, чтобы могучий Супай попросил о помощи? — шутит он.
— Перестань называть меня так. Я не демон, — отвечаю я с улыбкой на лице.
— Спорно, — пожимает он плечами. — Ты все еще не ответил на мой вопрос.
— Я наконец-то нашел то, ради чего стоит жить, — говорю я, избегая дальнейших вопросов на эту тему.
Наступает ночь, я стараюсь не обращать внимания на комаров, так как они продолжают атаковать меня. Ваня весь день молчит, как будто она и взволнована, и опасается одновременно.
— Что, если я исчезну? — спрашивает она, положив голову на руки, глядя мне в глаза со своей маленькой импровизированной кровати напротив меня.
— Ты не жаловалась с Сиси, — шепчу я, поскольку она никогда ничего не говорила о том, что присутствие Сиси, похоже, подрывает ее собственное.
— Но тогда я хотя бы знала, что она у тебя есть. А сейчас… — она прерывается, выглядя усталой и изможденной.
— Спи, парень! — раздается голос Хоакина, и я вздыхаю, наблюдая, как форма Вани оседает в землю, как мелкая пыль, ее глаза закрыты, ее тело исчезло в считанные секунды.
И я наконец-то могу заснуть.
Следующие несколько дней проходят быстро через джунгли и избегании близких встреч с опасными животными.
— Мы должны прибыть туда на закате, — говорит Хоакин, когда мы останавливаемся перекусить.
Не привыкший к большому количеству солнца, я устаю больше, чем обычно, поэтому эта новость — музыка для моих ушей.
— Отлично, — отвечаю я, засовывая в рот кусочек фрукта.
Из ниоткуда на мое плечо прыгает маленькая обезьянка, ее крошечные ручки тянутся к еде. Ее коричнево-красноватый мех блестит на свету, ее огромный хвост свисает мне на спину, когда она крадет мою еду.
— Обезьяна Тити, — говорит Хоакин, улыбаясь выходке обезьяны. — Спаривание должно быть не за горами, — говорит он, и как раз вовремя появляется другая обезьяна, несущая на спине своего детеныша.
— Такой милый, — восторгается Ваня, пытаясь помахать рукой обезьянке, которая сейчас сидит у меня на спине.
Хоакин кивает.
— Это один из немногих видов обезьян, которые моногамны, — объясняет он, подробно рассказывая о популяции обезьян в Перу.
— Влад, смотри! — кричит Ваня, когда обезьяна спрыгивает с моей спины, следуя за своим товарищем, когда они занимают свое место на дереве. Их хвосты свисают вниз, медленно двигаясь друг к другу, пока не переплетаются.
— Это называется «переплетение хвостов», — замечает Хоакин, а Ваня не перестает бегать вокруг, удивляясь, какие милые эти обезьянки. — Для них это ласковый жест, — объясняет он, и Ваня смотрит на него широко раскрытыми глазами.
— Это знак, Влад! Это знак, — бросается она ко мне, крепко прижимаясь ко мне. — Это знак, — продолжает она, почти задыхаясь.
— Какой знак? — спрашиваю я, не обращая внимания на странный взгляд Хоакина.
Она открывает рот, чтобы заговорить, но ничего не выходит. В мгновение ока она исчезает, и в лесу раздается необычный крик.
— Черт! — ругается Хоакин. — Нам нужно двигаться, — он начинает собирать свои вещи, призывая меня сделать то же самое.
— Почему? — я хмурюсь, растерянный от такой спешки.
— Нам нужно добраться до Эль Вьехо до заката, — загадочно говорит он.
Позаботившись о своих вещах, я взваливаю рюкзак на плечи и следую за ним.
Мы действительно достигаем намеченного места как раз в тот момент, когда солнце уходит с небосклона. Жилище Эль Вьехо представляет собой пару соединенных между собой домиков в глуши, ничего особенного — во всяком случае, не то чтобы я ожидал многого.