Вспомнил, как отговаривала его от этого Элен. Как его уволили. Как он привел домой бездомного алкоголика на годовщину смерти Ады. В тот момент, вусмерть пьяному Янису казалось, что этот бродяга может понять его лучше всех. А потом Элен ушла, в конце концов, не вытерпев своего мужа. Вот так вот. В смерти Ады не виноват никто. Во всем остальном он сам.
Теперь ему вспомнились слова его психотерапевта о том, что он должен простить себя. Тогда он отвечал, что ему не за что. Хотя даже тогда, Янис понимал, что это всего лишь отрицание.
Сейчас он признал свою проблему. А это уже половина ее решения. Осталось простить себя за свое непростительное поведение. Но Янис прекрасно понимал, что для этого потребуется время.
В своих размышлениях мужчина совсем не заметил, что больше никто не дышал ему в спину. Кровавый снег прекратился и трупный запах сменился запахом свежей, весенней травы.
Где-то вдалеке зазвенели колокола. Бом! Бом! Бом! Звук нарастал с чудовищной силой. Сознание Яниса начало возвращаться в реальность. Зрачки поймали темноту опущенных век. Звон за окном не прекращался. Он сделал усилие и открыл глаза. В комнате было светло. Солнце за окном стояло высоко. Янис посмотрел на часы. Два часа дня. Марики в комнате не было.
- Мара Лишанка! Мара Лишанка! Да здравствует великий день! - Услышал он за окном вперемешку с колокольным звоном.
Выглянув же в окно, он никого не увидел. Хотя, судя по крикам и шуму, был готов обнаружить целую толпу. Колокольный звон также резко прекратился и наступила полная тишина. Практически потусторонняя. Он быстро оделся и вышел на улицу. Софии на месте не было. Посмотрев на дорогу, Янис увидел фигуры людей, расставленные вдоль дороги, ведущей в церковь. Сначала ему показалось,что это статуи, но по мере приближения, стало очевидно, что это живые люди, застывшие в различных позах. Все зрелище представляло собой некое подобие инсталляции. Кожа этих живых статуй была обмазана чем-то коричневым, вроде глины. Так, субстанция высохла и потрескалась. Отчего казалась, что люди покрыты древесной корой. На них ничего не было надето, совсем нагие, лишь пышные венки из весенних цветов украшали макушки голов. Позы были причудливы. Кто-то стоял на одной ноге в позе ласточки, кто-то сидел на корточках, руки раскинув в стороны, кто-то же съёжился в позе эмбриона. У Яниса по спине поползли мурашки. Он узнавал в этих людях жителей, которых еще вчера видел счастливо готовящихся к празднованию.
Он подошел к одной из живых статуй вплотную. Это был мужчина средних лет. Белки глаз четко выделялись на общем коричневом фоне. Он не моргал, и что еще более странно - не дышал. Янис прикоснулся к шее мужчины и почувствовал под пальцами сердцебиение, рядом с яремной веной.
Идя по дороге, по мере приближения к церкви он слышал нарастающий шквал людских голосов. С одной стороны, он мог различить каждый отдельный голос, но с другой стороны, совершенно не мог понять и слова, как будто они говорили на неизвестном ему языке.
Когда же мужчина дошел до площади перед церковью, то замер от представшей перед ним картины. Длинные столы были выстроены в огромный символ, подобный тому, что висел у мужчины на шее. Поверх столов были накрыты белые скатерти. Все жители сидели за столами с ровными спинами и скрещенными в кистях руками. Они улыбались. Самое странное, что только что слышимый Янисом гомон теперь сменился давящей тишиной. Он увидел свободное место и решил за него сесть. Как только его пятая точка коснулась стула, картинка сменилась. Теперь столы ломились от яств, а в уши снова ударил шквал людских голосов. Жители общины с удовольствием уплетали пищу, болтали, пели и смеялись. Казалось, никто не обратил внимание, на прошедшего Яниса. Через какое-то время, Маркус, сидящий в центре стола-символа встал и сказал: