Фенрих Миклош Орлаи только поздно вечером смог отправиться на розыски Тамаша. С малой надеждой он обыскал улицу Кальмана и улицу Хонвед. Его зоркие, привыкшие к темноте глаза лишь с трудом различали среди замерзших холмов мусора кирпичи, балки, человеческие тела, трупы лошадей. Освещая путь слабым светом фонаря, он, пригнувшись, прижимаясь к домам, продвигался вперед в надежде услышать стон.
Но то и дело взрывались бомбы и гудели от воздушных волн дома… «Очевидно, спасся», — подумал он, проходя в третий раз по улице Хонвед. Но тут он вдруг заметил, что у выхода из убежища что-то чернеет. Бледный человек неподвижно лежал на спине. Шапка валялась рядом, волнистые волосы прикрывали лоб. Глаза были полузакрыты. Орлаи схватил Тамаша за руку, расстегнул френч, прижал ладонь к сердцу, опустился на колени и несколько минут внимательно осматривал его.
Потом встал, снял шапку и перекрестился.
На рассвете приземистый, усатый начальник ПВО большого пятиэтажного дома у перекрестка отправился за водой. Увидев возле ворот труп, он выругался с досадой. Тоже нашел где умереть! Доставай теперь людей, лопаты, хорони его в этой мерзлой земле! Он взял длинного парня за ноги и потащил окоченевшее, тяжелое тело по осколкам снарядов, битому стеклу, искромсанным замерзшим трупам лошадей, через кочки и выбоины к соседнему дому. Затем вытер вспотевшую шею и пробормотал нечто вроде извинения перед окровавленным изуродованным безжизненным телом человека.
По небу плыли тяжелые, хмурые тучи. Одна из них разверзлась, пошел снег и покрыл толстым белым саваном лицо и сердце Тамаша.
Дневник
Многие дни подряд Мария Орлаи не ходила домой. Только передавала отцу весточку, что она жива-здорова, ничего с ней не случилось, и просила, чтобы он берег себя. Ей не хотелось, чтобы старик увидел синяки и кровоподтеки — следы нилашистских побоев. Но сегодня утром в больницу приходил ее старший брат, Миклош, и умолял сбегать домой.
— Что-нибудь случилось с отцом?
— Нет, что ты… Видишь ли, я солдат и не могу все время сидеть с ним, а ты ведь отца знаешь, никак не хочет спускаться в убежище. — Миклош, поцеловав сестру, на прощание сказал: — Если пойдешь домой, гы все-таки осмотри его.
В больнице работы было так много, что, казалось, ей не будет конца. Идя домой, Мария почувствовала, что от усталости у нее кружится голова. Она торопилась, над ней проносились самолеты, но она не останавливалась, а только прижималась порой к домам. Разве знаешь, где тебя подстерегает опасность?
В прихожей Мария увидела на вешалке пальто отца. В последнее время она всегда заставала старика дома. Он уходил к себе в кабинет и писал. Иногда до полуночи, а иногда до самого рассвета он не мог оторваться от письменного стола. Может быть, он заканчивает свой давнишний великий труд о профилактике кариоза зубов у детей. На протяжении четырех десятилетий он наблюдал, изучал кариозные молочные зубы, воспаление десен, искривление зубов у подростков. Составил статистическую таблицу о квартирных условиях школьников своего района, об их питании, о том, сколько солнечного света, молока, свежих фруктов получают дети. «Кариоз вызывает мучительную боль. И если говорить об осложнениях — тут речь пойдет о влиянии гнойника на суставы, уши, сердце, печень. А последствия плохого пережевывания пищи — желудочные заболевания, повреждения полости рта больными, кариозными зубами, опухоли… кариоз — народное бедствие, и, если бы у меня было сто жизней, я бы отдал их все на борьбу с этим заболеванием».